Какой же опыт накопился у этого человека! А в советское время его использовали лишь как врача на скорой помощи, а сына не приняли в университет из-за дворянского происхождения. Ему пришлось работать монтером на телефонной станции. В дальнейшем он стал лучшим в Ленинграде специалистом по телефонной связи.
Но его увлечением, буквально страстью, на всю жизнь осталась история, хотя до ее изучения Георгия Леонидовича не допустили, отказав принять в университет.
Ведь нередко запрет приводит к очень серьезному, даже пожизненному увлечению запрещенным. Так оно и произошло. Георгий Леонидович каждую неделю обходил букинистические магазины в центре Ленинграда, покупал интересные для него книги. Когда три больших книжных шкафа в его комнате оказывались забиты, он вызывал букиниста, продавал уже прочитанные книги и на освободившееся место приносил свежекупленные. Писал статьи о давней русской истории, печатал их в газете «Суздальская новь». Написал книгу о том, каким ему виделся Иван Грозный и его опричники. Книга была издана через много лет после кончины Георгия Леонидовича, только в годы перестройки.
Георгий Леонидович привил мне любовь к истории. Конечно, не он один. Знать и понимать историю нашей страны стремились мама и отец. Мой родственник, дядя Валя, смотрел уникальные материалы в отделе редких книг Ленинградской публичной библиотеки.
Но все-таки наибольшее влияние на меня оказал Георгий Леонидович (друзья звали его Гога). Он привил мне увлечение историей. Но говорил:
– Только не поступайте на исторические факультеты университетов. Голову Вашу забьют ненужным, вредным.
– А если Вы захотите стать журналистом-международником, то помните: о политике Запада писать у нас просто. Достаточно двух слов: «пресловутый» и «небезызвестный».
– Да и кто знает, примут ли Вас в университет. Меня не приняли из-за того, что мой отец дворянин. А Вас могут не принять потому, что Ваш отец – еврей. Ведь всегда стараются искать врагов. Тогда – дворяне. А теперь – опять евреи. Ведь уже слышали о Соломоне Михоэлсе. Он же, такой видный театральный режиссер, собирал в Америке деньги во время войны на помощь нашей стране. А теперь его убили, говорят, по прямому приказу Сталина. Пустили слух, будто его задавил какой-то грузовик. А на самом деле убили «органы». Им за это ордена дали. Не идет ли уже новая антисемитская кампания? Так что еще и еще раз подумайте, нужно ли пытаться идти в университет.
Я привык верить Георгию Леонидовичу. Но мама очень настаивала, чтобы я поступил в университет. Она сама в свое время этого не смогла. Голод в Поволжье, ее отец умер. Она осталась старшей среди шести братьев и сестер. Не до университета было. Вот потом свою мечту об университете она и перенесла на мою жизнь. И я не мог не слушать маму, которую так любил.
А у меня самого? Я увлекся уже тогда стихами и людьми Серебряного века (самих этих слов мы еще не знали: они родились в Российском Зарубежье). О самом Серебряном веке я в университете ничего не надеялся узнать: он был под полным запретом. Но, как я думал, понять Россию того времени, ту Россию, которая его породила, университетская профессура может мне помочь.
И – после долгих колебаний – я все-таки решил сменить свою зарплату переплетчика на скромную студенческую стипендию.
Осенью 1948-го я поступил в Ленинградский университет на исторический факультет. И буквально в первый же день убедился, как прав был Георгий Леонидович, когда предупреждал меня о все усиливающейся политизации и идеологизации.
Придя на истфак, я увидел объявление: состоится заседание Ученого совета с докладом декана В.В. Мавродина «Задачи исторической науки в свете итогов сессии ВАСХНИЛ». Лысенковский разгром генетики на сессии Сельскохозяйственной академии прошел только что, в августе 48-го, когда мы сдавали экзамены, и вот – уже в начале сентября – историкам велели следовать примеру лысенковцев.
Люди старшего поколения, с кем я общался, говорили об этом с ужасом. Переживали за генетиков и боялись за свое будущее.
Уверен, что Владимиру Васильевичу Мавродину делать доклад было совсем не по душе. В этом я скоро убедился. Мы слушали его лекции о древней и средневековой Руси. Они были очень бравурными. На лекциях повторял: «Под звон мечей и пенье стрел Россия выходила на мировую арену». Как-то, встретив его коридоре, я спросил:
