Дебора не знала о контрольной по французскому. Самое обидное было то, что Грейс ей ничего не сказала. Раньше дочь все ей рассказывала.
— Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? — спросила Грейс, кивнув на ноутбук. — Это сочинение по английскому, которое я сдала сегодня утром. Оно настолько плохое, что мистер Джонс нашел меня в школе, прежде чем я ушла, и попросил переписать. И это после того, как меня отыскала миссис Уолш и спросила, не хочу ли я поговорить. Я не захотела. Поэтому, пожалуйста, не проси ее подходить ко мне снова. А мистер Джонс? Он говорит, что компьютер позволяет писать столько черновиков, сколько мы захотим, и что если ученик пишет сразу в чистовик, это о чем-то говорит.
Дебора прижала руку к груди.
— И о чем это говорит?
— Что оценки ничего не значат. Это просто закорючки на бумаге. Они не имеют никакого отношения к реальности.
— Имеют, — сказала Джил, которая не была сторонницей старшей школы. — Они определяют твою позицию. Неверная позиция ограничивает выбор.
«Именно этого я не хотела для своей дочери, — подумала Дебора. — И именно поэтому сделала то, что сделала после аварии».
Но Грейс уже смотрела на тетю.
— Ты молодец. Это место пользуется огромным успехом.
— Но здесь нужно много работать, о многом беспокоиться, и возможно, если бы у меня был партнер и я могла разделить этот груз, было бы лучше. Может быть, это и не имеет ни малейшего отношения к моим плохим оценкам в старших классах, но все- таки стоит задуматься, не так ли? — Она снова повернулась к Деборе. — Препятствование отправлению правосудия! Дача ложных показаний!
— Джил! — возмутилась Дебора. — Это не совсем то, что мне хотелось бы сейчас услышать. Я хочу поговорить с Грейс об ограниченном выборе.
— И я хочу, — сказала Грейс. — Я хочу спросить, почему я должна становиться врачом?
Дебору словно ударили.
— А ты не хочешь?
— Не знаю. Но что будет, если я стану кем-то другим?
— Мне казалось, тебе нравится биология.
— Нет, мама. Биология не мой любимый предмет. В следующем месяце мне придется сдавать тест для поступления в колледж, и скорее всего я напишу его не очень хорошо. Но ты говорила, что мечтаешь о том, чтобы мы с тобой работали вместе.
— Это моя мечта, — согласилась Дебора, — но я думала, что ты тоже этого хочешь.
— Теперь это может оказаться невозможным. Никто не согласится лечиться у врача, который сбивает людей на дороге. Меня могут не взять в медицинский колледж.
Дебора бросила на Джил быстрый взгляд, прежде чем ответить:
— Вот поэтому я и заполнила бланки протоколов именно так.
— Но обман выйдет наружу, — плакала Грейс. — Как у Пиноккио, обман всегда выходит наружу, и ты ничего не можешь с этим поделать, нравится тебе это или нет. Ты всегда мне это говорила, и посмотри, что произошло. Теперь обо всем знает тетя Джил.
— Тетя Джил никому не расскажет, — сказала Джил.
— Ты можешь никому не рассказывать, — с упреком сказала Грейс, — но ты совсем не умеешь врать. Ты говоришь то, что думаешь, просто не можешь удержать язык за зубами. Ты самый честный человек, которого я знаю.
Джил наклонилась вперед, опершись ладонями о стол.
— Вообще-то у меня есть один секрет. Я беременна.
Грейс раскрыла рот.
— Ты?
— Именно.
— Мы знаем отца?
Джил покачала головой.
Глаза Грейс раскрылись еще шире.
— А дедушке известно, что ты беременна?
— Пока нет. И не говори ему. Он будет в ярости.
— Но это же ребенок, — сказала Грейс и повернулась к Деборе. — Ты знала? И ничего мне не сказала?
У Деборы было много причин чувствовать себя виноватой, но только не в этом случае.
— Джил попросила молчать. Я умею хранить секреты.
На Грейс это не произвело впечатления.
— И ты считаешь, это разумно? То есть я сижу здесь, делаю каждый день уроки, а она в это время поднимает и таскает тяжести. Ты не подумала, что я тоже должна знать?
— С этой точки зрения выходит, что должна, — согласилась Дебора и повернулась к сестре. — Джил, почему ты ей не сказала?
— Она не могла, — возразила Грейс. — Судя по всему, она на первом триместре, потому что все еще стройная, а никто так рано не объявляет о своей беременности, чтобы не сглазить.
— Кто тебе это сказал?
