Отвезя детей в школу, Дебора заехала в кондитерскую. Столики на улице были заняты людьми, наслаждавшимися утренним солнышком.
Войдя внутрь, Дебора взяла фирменную булочку и кофе и отправилась искать Джил. Та сидела в кабинете, наклеивая адреса на летние рекламные проспекты. Не зная, с чего начать, Дебора поставила свой завтрак и упала в кресло.
Джил взглянула на сестру и сказала:
— Паршиво выглядишь.
— И чувствую себя паршиво, — пробормотала Дебора. Она могла придумать целый список слов, чтобы охарактеризовать свое состояние. Не последнее место в этом списке занимало бы «крушение иллюзий», но «паршиво» тоже подойдет. — Вчера я все сказала отцу.
Повисло молчание, потом Джил с любопытством спросила:
— Что значит «все»?
— Я сказала, что он слишком много пьет.
— Сказала? А он что?
— Ответил, что это не мое дело.
— Так он признал, что пьет?
— Отрицал. А потом набросился на меня.
Джил нахмурилась.
— Что значит «набросился»?
— Не хмурь брови, — попросила Дебора. — Именно так хмурился папа, когда говорил, что я ничего не понимаю.
Лицо Джил разгладилось.
— Почему он на тебя набросился?
— Потому что я, должно быть, задела его за живое.
— Что он сказал?
— Как смею я обвинять его в пьянстве, когда сама такая.
— Какая?
— Паршивая жена, паршивая мать.
— Он был пьян.
— Вообще-то нет, — произнесла Дебора. Она уже думала об этом. — Вот почему все так плохо. Он, может, и выпил больше, чем следовало, но излагал свои мысли довольно четко. Я думаю, что алкоголь развязал ему язык. Отец сказал то, что на самом деле чувствовал, но не хотел говорить раньше.
— Ты не паршивая жена и не паршивая мать.
— Честно говоря, Джил, я вообще не жена. Он ясно выразился и развил целую теорию по поводу ухода Грэга. Возможно, отец прав. Я не поддерживала Грэга.
— Ерунда. Это Грэг не поддерживал тебя.
— Может, и поддержал бы, если бы я попросила. А я никогда не просила. И в этом я тоже виновата.
— В чем? В том, что ты независимая? — спросила Джил. — Умная? Самостоятельная?
Дебора могла бы чувствовать себя польщенной, но лишь грустно сказала:
— Раньше я знала, что меня ждет. Теперь нет.
— Дебора, что случилось?
Дебора потерла лоб.
— Вчера действительно был тяжелый день.
— Почему?
— С чего начать? С рассерженного пациента, который пожаловался на меня папе? Со звонка школьного психолога, обеспокоенной состоянием Грейс? С другой пациентки — ах да, бывшей пациентки, — набросившейся на меня в спортзале?
— Начни с этого, — сказала Джил. — Со спортзала.
— Хороший выбор, — ответила Дебора, посмотрев на сестру. — Это объяснит, почему я поссорилась с папой.
Она рассказала о случайной встрече с Эмили Хубер.
Джил слушала, оторвав несколько наклеек с адресами.
— Эмили Хубер — единственная из твоих пациентов, кто отказался от ваших услуг. — Она прилепила наклейку к листовке. — Все, что утверждает Эмили, она в лучшем случае от кого-то услышала. — В ход пошла вторая наклейка, потом третья. — Она говорит это о папе, чтобы отомстить тебе. Ты ведь знаешь, что в прошлые выходные Эмили подавала детям ликер.
— Я сама себе так говорила. Но мне не дают покоя разные мелочи. Например, почему папа во время обеда закрывает дверь в свой кабинет. Я всегда воспринимала это как знак того, что он хочет несколько минут отдохнуть, но он мог и пить в это время. — Дебора посмотрела на сестру. — Ты бледная. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Просто устала, — сказала Джил, — но это нормально. Так папа сознался?
— Нет. Он включил телевизор погромче и не стал со мной дальше разговаривать. Сегодня утром он передал, что позавтракает в кафе, возможно, так оно и было. Но мне все равно придется с ним встретиться на работе. И возможно, это будет неприятная встреча.
— Думаешь, он алкоголик?
— Пока нет.
— Ты предупредишь его?
— Не знаю.
— По-моему, его следует предупредить.
Дебора фыркнула.
— Легко сказать. Не ты же будешь с ним разговаривать. Он придет в бешенство.
— Но если ты этого не сделаешь, станет хуже, и ты никогда себе не простишь. Тебе нужно снова поговорить с отцом.
— У меня идея, — произнесла Дебора. — Ты расскажешь ему о наших опасениях.
— Эй, я с ним почти не общаюсь.
