— Почему бы ей не подписать разрешение? Эта информация понадобится ей, если она решит подать на меня в суд. — И если миссис МакКенна это сделает, напомнила себе Дебора, Том станет врагом. — Кстати, мой друг, адвокат, не одобрил бы этот разговор. Он боится, что я скажу что-то, что вы сможете использовать против меня в суде. Я только хочу, чтобы вы знали: я честна с вами, насколько это возможно. Я так же, как и вы, хочу узнать правду.
— Я это почувствовал. Поэтому и позвонил.
Ей послышалась искренность в его голосе. Или он был прекрасным актером, или слух ее не обманывал. Чтобы убедиться, что это действительно так, Дебора решила услышать больше.
— Как дела у Селены?
— Не знаю. Я с ней сегодня не разговаривал.
— О! — удивленно произнесла Дебора. — А разве вы остановились не у нее?
— Слава Богу, нет. Я живу в Кембридже.
— Кембридж. — Это было неожиданно. Она думала, что Том живет в другом штате и приехал сюда на похороны. Из Кембриджа сюда удобно добираться. Но было еще это «Слава Богу, нет», которое говорило о не очень теплых отношениях с невесткой. Дебору больше интересовали его отношения с братом.
— А вы не часто виделись с Кельвином?
— Если бы мы виделись, я бы знал больше о его здоровье, — резко ответил Том. — Если бы я знал больше о его здоровье, то смог бы предупредить врачей. При условии, что Селена позвонила бы мне раньше. Она бы так и сделала, если бы мы с Кельвином были дружны. Как грустно, когда два брата ничего не знают о жизни друг друга!
Деборе стало его жалко:
— Такое случается намного чаще, чем кажется.
— Но разве от этого становится менее грустно?
— Нет.
Последовало короткое молчание и тихое:
— Спасибо.
— За что?
— За честность. Легче обманывать себя, чем говорить правду. Я готов поспорить, что дома вы так же прямолинейны.
Она смутилась.
— Зачем вы это говорите?
— Вы кажетесь честным человеком.
Какая ирония! Деборе вдруг пришло в голову, что, вполне возможно, ее просто заманивают в ловушку.
— Быть прямолинейной и быть честной — не одно и то же. Прямолинейность может причинить боль. Я пытаюсь быть честной, не причиняя боли.
— Говорите то, что думаете.
Снова ирония.
— Обычно да.
— А когда нет?
Она глубоко вдохнула.
— Когда честность может предать доверие. — Дебора подумала об утреннем разговоре с Грейс. — Моя дочь рассказывает мне о своих друзьях, и это мне приходится держать при себе.
— Что-то серьезное?
— Иногда. Это бывает сложно. Если бы Грейс сказала мне, что кто-то из ее друзей собирается вскрыть себе вены, мне было бы трудно ничего не предпринимать. Нанесение себе увечий — это крик о помощи.
— Разве Грейс этого не поняла бы?
— Надеюсь, поняла. Она, возможно, не захочет знать подробности, например, кому я позвонила. Но ей скорее всего станет легче, если я разделю с ней ответственность.
— Потому что она вам доверяет. А вы кому доверяете? С кем разделяете ответственность?
— С папой, когда дело касается работы.
— А дома?
— Иногда с сестрой. Чаще сама с собой.
— А ваш бывший муж занимается детьми?
«Конечно, — хотела сказать Дебора. — Он им все время звонит». Так было бы менее унизительно для нее. Но ведь речь шла о лжи.
— Не очень активно, — сказала она, стараясь, чтобы голос не изменился. — Он живет другой жизнью.
— Но у него все еще есть двое детей.
— Он полагает, что я в состоянии справиться самостоятельно.
— И вас это устраивает?
— Нет, конечно! — взорвалась Дебора. — Всю жизнь люди считают, что я могу справиться самостоятельно, и обязанностей у меня все больше и больше. Бывают моменты, когда ответственность вызывает у меня отвращение! — И тут она заметила, что в дверях ее кабинета стоит Хол. — Кстати об ответственности. Мне пора. Можно, э-э, оставить вам номер моего мобильного? — спросила она.
— Пожалуйста. — И через несколько секунд она услышала: — Записал.
— Вы сообщите мне, если что-то узнаете?
— Конечно.
Делая вид, что она разговаривает вовсе не с человеком, который может вызвать ее в суд за убийство своего брата, Дебора повесила трубку и встретилась взглядом с Холом. У него был мрачный вид. Ее охватило нехорошее предчувствие.
— Ты разговаривал с Джоном?
