Дебора закончила есть и вытерла руку салфеткой.
— Мама когда-нибудь лгала нарочно?
— Не думаю, — ответила Джил. — Она просто не говорила отцу того, чего ему не следовало знать.
— Правильно. Так, значит, нам следует побеседовать с ним о выпивке?
— Зависит от того, насколько это серьезно.
— Он пьет вечером, пока не уснет.
— Каждый вечер?
— Думаю, практически каждый. — Дебора откинулась на спинку дивана. — Папе одиноко. Ему не хватает цели в жизни. Скажи ему о ребенке, Джил. Думаю, это поможет.
— Чтобы мой ребенок стал объектом его злости?
— Это может дать ему новый смысл в жизни.
— Если у папы недостаточно причин, чтобы жить, мой ребенок не поможет. Это его только разозлит.
— Возможно. А может, и нет.
— То, что он пьет, как-то отражается на работе?
Дебора сделала глоток кофе, затем поставила чашку.
— Отец не может вовремя проснуться. Он раздражителен по утрам.
— Это негативно влияет на него как на врача?
— Пока нет. И я за этим слежу. Можешь представить, что будет, если он неправильно поставит диагноз из-за того, что по чуть-чуть пьет из бутылки, лежащей в ящике стола? — Это был оправданный страх, достойный повод для страхования от ошибок практикующих специалистов. — С прошлой недели папа зациклился на моей репутации. А как насчет его собственной? Что будет с моей репутацией, если он сделает что-нибудь не так? Может, мне следует с ним поговорить? В разговорах с пациентами я часто использую выражение «злой гений». Я злой гений отца?
Джил взяла ее за руку и встала.
— Я не собираюсь об этом разговаривать. Не знаю, чем занимается отец, потому что он держит меня на расстоянии вытянутой руки. Ты подаешь ему выпивку? Нет. Ты заставляешь его пить? Нет. Ты отказываешься признавать, что это может привести к проблемам? Да, потому что ты боишься его реакции. Я бы на твоем месте тоже боялась. Видишь, в чем мне повезло? Твоя жизнь тесно связана с его жизнью. Моя — нет.
— Связана, — возразила Дебора, потому что честность для нее была превыше всего. Она думала о том, как Джил бунтовала дома и в школе по поводу того, что ее воспринимали как ребенка. — Слишком многие из твоих поступков — эго вызов ему. Так было всегда. А насчет нежелания признавать…
— Это не одно и то же, — заметила Джил с легкой улыбкой. — Если ты будешь отрицать, что он пьет рано или поздно ты поплатишься за это. Если я не буду признавать его влияние на меня, на мне э го никак не отразится.
* * *
Вскоре Дебора подъехала к дому. Если поведение отца на выходных было предвестником того, что ожидает ее сегодня, то ей предстояла ссора. Собравшись с духом, она вошла в кухню.
Майкл уже был там, бодрый и веселый, сидел за столом. Он оделся, сделал кофе и, обхватив ладонями кружку, читал газету. Отец не только съел свой рогалик, но, судя по темным крошкам на тарелке, сначала его поджарил.
— Доброе утро, — облегченно вздохнув, поздоровалась Дебора.
— Доброе утро, — улыбаясь, сказал он. — Дети в школе?
— Да. — Она прислонилась к двери. — Ты хорошо выглядишь. Это новый галстук?
Майкл посмотрел вниз. Взял галстук в руку.
— Твоя мама подарила мне этот галстук незадолго до того, как заболела. Я не хотел его носить. — Он поднял голову и подмигнул. — Она говорит, что мне нужно взять себя в руки, и этот галстук должен мне помочь. Думаешь, поможет?
Улыбка Деборы стала еще шире.
— Наверняка. — Она почувствовала огромное облегчение — и оттого, что опять видит отца таким же жизнерадостным, как раньше, и оттого, что избежала ссоры. — Что еще говорит мама?
— Что я утонул в жалости к себе. — Он приподнял бровь.
— Возможно. Что еще?
— Что то, что я не принял утренних пациентов, непростительно. Дебора взмахнула рукой.
— Непростительно? Я бы сказала… обидно для тех пациентов, которые предпочли бы встретиться с тобой, а не со мной.
— Она также сказала, что нужно было прийти вчера на завтрак. А это уже интересно. Если бы отец пришел на завтрак, у нее не получилось бы такого разговора с братом Кельвина МакКенны. Не желая поддерживать эту тему, Дебора просто сказала:
— Нам тебя не хватало. Прошлая неделя выдалась нелегкой. Дети страдали не меньше, чем я. Завтрак без тебя не удался.
