Немцов в черной кожаной куртке и в собачьей лохматой шапке был грозен и смешон, как махновец. Скосил на меня дергающийся свой глаз:
- В бега ударились, господин редактор?
- Позвольте, какие бега? Вы прекрасно знаете, где я был. Или про-слушка не сработала?
- Вы не явились сегодня в назначенное время на допрос к следователю. Мы вынуждены взять с вас подписку о невыезде.
- С какой стати, я что, подследственный?
- Пока свидетель. Но это ничего для нас не меняет. Вы саботируете, затягиваете следствие.
- Ужас какой! Да вы, подполковник, просто неграмотны. Что заканчивали? Школу милиции?
Немцов побледнел, сделал шаг вперед.
- Отставить! - приказал ему молчавший до сих пор человек в штатском. - Возвращайтесь, Петр Николаевич, в машину.
Немцов, фыркая и распинывая снег, пошел к "Волге". Незнакомец, франтоватый и довольно еще молодой черноглазый крепыш, мягко взял меня под руку.
- Разрешите представиться, - сказал он, в старомодном кивке склонив голову, - полковник Осипович. Алексей Михайлович. Заместитель начальника регионального управления ФСБ.
- Чего изволите? - ответил я ему в тон.
- Я понимаю, у вас с родителями проблемы, но поймите и нас - мы же на службе, есть порядок, закон.
- В доброго и злого следователей играете, господин полковник?
- Товарищ полковник, - поправил он меня. - И не надо иронизировать - это же примитив. И давайте сменим тон - мы же с вами достаточно умные и интеллигентные люди.
- Интеллигентные? Я, к вашему сведению, иногда и матюгаюсь.
- Я тоже. Но что это меняет? Мы - интеллектуалы и можем говорить на одном языке.
- С этим контуженым - тоже? - показал я на "Волгу", в которой скрылся подполковник Немцов.
- А он и на самом деле контуженый. В Афгане.
- Зачем с такими работаете? Дров ведь наломают, людей покалечат…
- Есть другие? Профессионалов почти всех разогнали. К чему, к слову сказать, и вы, журналисты, вместе с демократами руки приложили. Кого в отставку раньше срока отправили, кто в бизнес от безденежья подался…
- А кто к бандитам…
- Не без того. Но времена меняются. Скоро, совсем скоро вы нас не узнаете…
"Вернее, узнаем", - устало подумал я. Меня уже достала вся эта трагикомедия. Да и замерз изрядно на ветру. Хотя крещенские морозы давно сгинули, но здесь, возле дома, сквозит, словно в аэродинамической трубе. Понатыкали многоэтажек как попало - вот и дует со всех сторон.
- Вижу - замерзли. А посему закругляемся, - сказал полковник. - Я ведь вам вот что должен был сказать: завтра с вами хотел бы встретиться наш генерал. Есть у него желание познакомиться и кое о чем поговорить.
- Завтра не смогу. С утра мамой займусь, а вечером даю прием по случаю юбилея газеты. Так что не обессудьте.
- Знаю. Обождите минуту. - Полковник достал мобильник, отошел на несколько шагов и, перекинувшись с кем-то парой фраз, вернулся. - Хорошо, Сергей Михайлович, мы ждем вас в управлении послезавтра. В восемнадцать часов. До встречи.
Он протянул мне руку. Я вяло пожал ее. Но когда стряхивал перед дверью снег с шапки и куртки, а за спиной взревел мотор, оборачиваться я не стал. "Никогда не оборачивайся", - учил меня, молодого, в армии один "старик", когда мы с ним ходили в самоволку. Нам попался тогда навстречу патруль, мы отдали честь офицеру, нас не остановили. Мой спутник больно сжал мне руку: "Обернешься - заметут!"
30 января (ночь).
Уже далеко за полночь, а сна нет. Не идет. Жена пригрозила накапать валерьянки. "Лучше себе накапай", - нагрубил я ей и пошлепал на кухню, прихватив по дороге хранившуюся для гостей пачку "Мальборо".
Вытащил сигарету, понюхал. Вспомнил недавний сон. Будто бы перед следователем, молодым конопатым капитаном, лежит вот такая же пачка "Мальборо". Я ем ее глазами. Следователь ловит мой взгляд:
- Я бы мог угостить вас, если…
- Если подпишусь, что работаю на китайскую разведку.
- Так точно.
Я киваю в знак согласия. Конопатый выщелкивает из пачки сигарету, прикурив, сует мне ее в рот. Все, как в кино.
- Снимите, - показываю я взглядом на руки, закованные в наручники.
- Обойдетесь! - говорит капитан и выдергивает у меня изо рта сигарету. Но я уже успел затянуться, и сладкая истома идет по всему телу. "Ах, как кружится голова", - пою я и падаю грудью на стол, захлебнувшись в кашле.
