Но никто не знал, что со всем этим темным, ползучим, неистребимым, как тараканы, смог бы сделать Сталин. Расстрелял бы, посадил? Порой сообщали об аресте, а то и расстреле какого-нибудь проворовавшегося директора магазина. Но мало у кого возникало после этого ощущение победы справедливости. Люди смутно понимали, что преступность была лишь следствием надвигающейся неведомой беды, но не понимали, в чем ее причина.
* * *
Однажды Звонарев приехал по вызову в “элитный” дом. На двери его был не какой-то там кодовый замок, а редкий в ту пору домофон. В просторном холле помещалась другая редкость — консьержка в застекленной будке.
У дверей квартиры Алексея встретила озабоченная моложавая женщина с опрятной прической. Она с некоторым удивлением оглядела его наряд — парадную офицерскую шинель поверх халата. Шинель эту за две бутылки водки Звонарев выменял у горького пьяницы капитана Мигайло, начальника медсанбата, в котором он проходил военную медицинскую подготовку. Дело в том, что форменные черные пальтишки, в которые одевали скоропомощников, были на рыбьем меху, у Звонарева уже появились признаки радикулита, и он решил утеплиться по заказу шитой шинелью. К тому же и мода тогда была у молодежи — ходить в военных шинелях. Но бравый вид Звонарева, сияние двойного ряда золотых пуговиц потрясли заведующего подстанцией, немолодого плешивого еврея. “Это что тут за белогвардейцы? — возмущался он. — Снимите это, наденьте форменное пальто, как положено”. “В Советской армии нет белогвардейских шинелей, — невозмутимо отвечал Звонарев. — А сниму я ее, когда вы мне выдадите нормальное теплое пальто”. Заведующий упорствовал, но и Звонарев стоял на своем. Помимо тепла шинель давала ему уважение со стороны больных и их родственников. Не просто врач приехал, а военный!
Вот и эта напряженная дама с вертикальной складкой на лбу как-то смягчилась, глядя на его шинель.
— Доктор, — сказала она, — не будете ли вы любезны сначала пройти со мной на кухню? Мне надо объяснить вам некоторые обстоятельства.
— Извольте, — в тон ей ответил Звонарев. Он уже примерно знал, что это за “обстоятельства”. Повод к вызову: “мужчина сорока лет, сильные головные боли”, а жена зачем-то встречает у порога, тянет на кухню. Стало быть, головные боли клиента — от пьянства. Но по телефону об этом сказать нельзя: клиент, вероятно, какой-то начальник. Огласка ему не нужна.
В просторной, сверкающей импортным кафелем, никелем и белой мебелью кухне дама усадила Звонарева на диванчик, сама села напротив, сцепив руки.
— Не желаете ли чаю, кофе? — спросила она вместо предисловия.
— Нет, спасибо. Может быть, потом, когда окажу помощь больному.
— Именно о… — она замялась, -… о больном я хочу с вами поговорить. К счастью, вы, как я вижу, бывший офицер, значит, есть надежда, что меня поймете.
Звонарев отвел глаза, прочистил горло.
— Слушаю вас.
— Могу ли я быть уверенной, что наш разговор останется между нами? Поверьте, я в долгу не останусь.
Звонарев поморщился. Как всегда, одно и то же! Чего она тянет кота за хвост? И так уже все ясно.
— Если тайна больного не связана с каким-нибудь преступлением и не представляет вреда для его здоровья, хранить ее — мой профессиональный долг.
— Но вы же должны записать все… в какую-то карту…
— В карте можно написать все общими словами. Но при условии, что мое лечение ему поможет и его не надо везти в больницу. В противном случае я должен писать все как есть, в подробностях.
— Едва ли ему поможет больница… я имею в виду — обычная больница. Может быть, ему нужно даже не лечение, а ваш совет. Мой муж полковник… одного важного военного ведомства. Он ждет высокого назначения. Возможно, скоро он станет генералом. Через несколько дней он должен выехать в командировку за рубеж…
— Послушайте, что вы ходите вокруг да около? — не сдержался Звонарев. — Ведь есть еще и другие больные! Давайте прямо: у вашего мужа запой?
Лицо дамы выразило несказанное удивление.
— С чего вы взяли? Он вообще не пьет.
— Так, — насторожился Звонарев. Интуиция его подвела. — В чем же дело?
— Если бы я знала, в чем дело… — грустно сказала дама. — В четверг вечером он пришел домой, заперся в кабинете, отказался от ужина. С тех пор сидит за столом, глядит в одну точку. Не спит, не ест, не пьет, отвечает, как автомат. В пятницу на работу он не пошел, сегодня тоже. Я вынуждена говорить по телефону его сотрудникам, что он болен. Но я совершенно не представляю, чем!
