Всё это — по-старому печально… П. ч. как переменить воззренье на него???
Мне кажется, за всю жизнь было только — от силы 2 добрых дня… Так, в июне, кажется, когда напала на меня очень чёрная и плакучая тоска, Тип, хотя отнюдь виновен во всём не был, приволок (это он позволял себе в ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ случаях) очень фантастической красоты цветы, и было явно видно, что — от жалости, а не из корысти. А также говорил разную утешительность, хотя, видит Бог, я была совершенно виновата в своих печалях, и даже: никто более, как я одна! И он это знал.
Больше, кажется, ни разу он не был похож на человека. А всё было: война, война, война («с ливонцами, с поляками, со шведом») — ну, и патологическая привязанность к этой войне! И — периодическая паника: как бы не утратить вполне противника (меня т. е.).
Я очень хотела бы встретиться при Вас>1. (П. ч., кроме прочего, он ведь не удержится — меня поносить, да и просто врать, что его — «оклеветали» передо мной. И это будет жуткий коммунальный ужас. П. ч. он моментально может утратить выдержанность: столь кровавы обиды!.. Ну а при Вас он покажется с лучшей джентльменской стороны, а мы ему скажем 2–3 важных слова.)
К тому ж надо бы не дать ему думать об этой «Классике и мы» то пошлое, что он думает, п. ч. хочет так думать: про разную предвзятую «партийность» чью-либо.
Нам надо заботиться о своей репутации неподкупных и отважных «антисемитов»!
Не «замыкающихся» в кастовой «злобе»…
Но — вовсе не рассиропливаться. П. ч. никто, кроме нас, не дремлет.
Вот в чём — солёная соль: Пушкин знал мифологию ЛУЧШЕ всех наших «античников», мифологистов.
Он её очень знал!
Ну а я, конечно, не знаю, но мне сразу видно стало, что бес «другой» — Дионис>1.
(Когда я была на I курсе Лит. ин-та, то написала огромную курсовую работу — страниц 100 с лишним — «Сходства и различия между Эсхилом, Софоклом и Эврипидом»; всё забыла уже, конечно, но помню, как полгода только тем и занималась. Я тогда шпарила наизусть «Прометея прикованного» и всё такое… А на экзамене получила четвёрку, п. ч. мне попался билет: «Периодизация Римской литературы». И честно сказала: «Я знаю только греческую литературу. А про Рим — ничего». И тащила благородно второй билет… Вот теперь я хотела через Пименова найти ту страшную профессоршу Тахо-Годи, которая меня жутко стыдила: «Как можно ничего не знать про Рим??!»)
Знаете, Дионис — единственный из богов, кто ходил в маске?
Он очень забавный тип; и у меня о нём осталось, видно, с тех пор дремотное воспоминание.
К тому ж в непотребном отрочестве я читала неприличествующий роман (чей?..) начала века — то ли «Дары Диониса», то ли (скорее): «Гнев Диониса»>2.
Он был бульварный; дамская бульварная литература (каков жанр?!) — п. ч., кажется, написала — дама. Но там обложки не было, а спросить было нельзя: все уже умирали. Но — «лживый, лживый» — это может быть только Дионис.
По крайней мере, я могу написать: А ЧТО ЕСЛИ — это как раз Дионис?..
Хотя я сегодня и вовсе уверена: он, голубчик…
(Но даже детям ясно, что это — не Венера!)
К тому ж: очень нужен Ницше.
В том доме, который вымер, я читала; о трагедии (Ницше) и даже «Воспоминания о Ницше» одного филолога классического, который учился с Ницше. (И потому, когда мне попался «Доктор Фаустус», я увидела: Т. Манн пользовался этими воспоминаниями!) Но я же тогда ничего ещё не соображала. Потом пришлось продать библиотеку мне — ту. А вот теперь бы — эти книги. (Ницше!)
Обязательная — будет цитата — к «Вальсингаму»:
Закружились бесы разны,
Точно листья в ноябре.
Осталось додумать:
а почему вообще Пушкин сказал: «двух бесов»? Как он это уравнял: Аполлон — Мефистофель («Мне скучно, бес!») — «бесы разны» («Бесы»)…
Т. е. от мифологии (уже выясненной, кажется, и без Тахо-Годи: только записать надо) перейти к «демонологии» Пушкина. (Но, конечно, без «декадентства» в этом!)
Боюсь, работа мне скоро станет не столько трудна, сколько скучна («Вся тварь разумная скучает»!), п. ч. скоро получится уже не:
«ОБРАЗ БЛОКА В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА»,
а:
«Наглый образ Блока в тв-ве Пушкина».
Т. е. назойливое, «мистическое» ЕДИНСТВО КУЛЬТУРЫ.
