Другая ипостась понятия ГТ происходит, разумеется, из второй формы еврейского существования — из еврейской эллинистической диаспоры. Эллинистический мир переживал в последние два столетия до н.э. — первом веке н.э. одновременно интеллектуальный подъем и религиозный кризис, вызванный вырождением старых языческих культов, поэтому иудейский религиозный опыт представлял для него большой интерес. Известно, что “иудействование” было в моде по всему Средиземноморью. Значительное число неевреев на пространстве от Гибралтара до Тигра приняло иудаизм. Еще большее их число оказалось в том или ином смысле под иудейским религиозным влиянием. Таким образом, в диаспоре с евреями соседствовали и неевреи, добровольно принявшие некоторые из иудейских религиозных правил, прежде всего — отказ от почитания зримых богов и идею субботнего отдыха, но не перешедшие в иудаизм. Они и стали ГТ второго типа.
Необходимо отметить, что ГТ Иудеи отличались от ГТ диаспоры. Если в Иудее связь ГТ с иудаизмом обусловливалась прежде всего их прагматическими интересами, то в диаспоре ее главным мотивом были духовные поиски эллинистического мира. Если в Иудее в ГТ шли простые люди, искавшие комфорта, то в диаспоре в их ряды вступали и выходцы из знатных семей. Талмудические легенды о знатнейших иноверцах, принявших иудаизм, возникли не на пустом месте и не на палестинской почве.
Так или иначе, ГТ в эпоху Второго храма — это “иудействующий” нееврей, по той или иной причине не принявший иудаизм. Едва ли это “звание” присваивалось в ходе формальной процедуры или по четким критериям. В каких-то случаях ГТ, вероятно, мог быть объявлен законченный язычник, оказавший незабываемые услуги еврейской общине (так объявляем мы сегодня “праведниками народов мира” — один из синонимов ГТ по Маймониду — людей всех вероисповеданий, помогавшим евреям в годы Второй мировой войны). Однако обычно от ГТ требовали религиозной манифестации — чаще всего признания иудейского Бога более возвышенным, нежели боги других народов. Такой ГТ допускался в еврейское общество — не на равных правах, но все-таки как существо, превосходящее прочих нееврейских смертных. Отсюда, видимо, и взялось “мягкое” определение ГТ, сохраненное Талмудом: ГТ — это всякий нееврей, отрекшийся от идолопоклонства.
Раввинистический переворот радикально изменил смысл понятия ГТ. Оно было объявлено: а —
ныне недействительным
(имевшим смысл лишь во времена, когда действовали законы
ювеля
); б — по некоторым мнениям, теоретически (если бы законы
ювеля
действовали) применимым к группам людей, никогда не сосуществовавших с евреями. В результате понятие ГТ из реальной социальной категории превратилось в инструмент теоретического анализа, служивший еврейским теоретикам на протяжении двух тысячелетий.
Талмуд в конце концов определил ГТ как нееврея, который во времена
ювеля
последовательно исполняет 7 заповедей, предписанных Богом сыновьям Ноя. При этом некоторые из мудрецов полагали, что ГТ должен выполнить одну-единственную заповедь — отречься от идолопоклонства, другие — что следует исполнять еще две (дополнительные) заповеди, третьи — что необходимо исполнять все семь. Социальное происхождение термина напоминает о себе в рассуждениях мудрецов, требовавших чтобы ГТ заявил о решении исполнять эти заповеди в еврейском суде или объявил, что отказ от идолопоклонства означает и признание приоритета иудаизма перед другими религиями (действия невозможные там, где нет еврейских общин и неизвестно еврейское учение, главное, никогда не совершавшиеся ни одной реальной группой неиудаизированных иноверцев). Таким образом, в талмудические времена возникло следующее противоречие: мудрецы обсуждали, достоин ли тот или иной класс иноверцев статуса ГТ, какие привилегии положены ГТ в сравнении с прочими иноверцами; в то же время само явление ГТ стало анахронизмом — этот статус ни к кому не мог практически относиться.
Ситуация изменилась только в так называемую эру
ришоним
. Именно тогда встал вопрос о применимости понятия ГТ к целым народам и религиозным группам, никак в нем не заинтересованным. По существу, еврейская мысль впервые задалась такими вопросами: а — с какими группами иноверцев еврею дозволительно вступать в добровольный контакт; б — каким группам иноверцев евреи должны, по возможности, наносить вред, а каким нет; в — можно ли с точки зрения иудаизма говорить об изменении к лучшему (коллективных) нееврейских моральных норм.
