Последнее сообщение, почерпнутое из Справочника, носит совсем исключительный характер. Излагать это невозможно, доверимся цитате: “Гессен Маша. Родилась в Москве. В 1981 вместе с родителями уехала в США, где получила архитектурное образование... В 1994 вернулась. Член совета директоров клуба геев и лесбиянок “Треугольник”. Состоит в незарегистрированном браке с англичанкой Кейт Гриффин”.
Умри, Чупринин, лучше не напишешь!..
А заключить придется краткой цитатой из классика, слегка ее переиначив: “Боже, как грустна наша “Новая Россия”!
Если бы Юрий Селезнёв был с нами... (К двадцатилетию со дня смерти) (Наш современник N6 2004)
ЕСЛИ БЫ ЮРИЙ СЕЛЕЗНЁВ
БЫЛ С НАМИ…
(К двадцатилетию со дня смерти)
“В нашем поколении (имею в виду родившихся накануне и в годы Великой Отечественной) ему суждено было стать первым во многом. Он был первым среди нас по мощи дарования, по масштабности мировосприятия, по мировоззренческой и нравственной цельности — это виделось, как говорится, невооружённым взглядом. А для меня лично, да, наверное, далеко не только для меня, он был первым братом-другом, самым родным и авторитетным среди других друзей-товарищей”
(Николай Кузин)
.
“Его убеждения были равны его действию. Его терпение было беспредельно. Присутствие его на любом собрании, участие в разговоре резко повышало уровень общения людей”
(Владимир Крупин)
.
“Как чист был взгляд его глаз, так чист он был в отношении своих пристрастий. И если он верил в какую-то идею или в какую-то книгу, он имел смелость сказать о своей вере на любом суде”
(Игорь Золотусский)
.
“Меня с первого нашего знакомства что-то тревожило в Юрии Селезнёве — я подсмотрел в его таких чистых голубых глазах глубоко-глубоко затаённую боль и ощущение трагизма, обречённости. Вот это я и хотел передать, когда писал его портрет”
(Александр Шилов)
.
“Если труд становится нашей единственной средой, мы надрываемся душевно и физически, а радость земная тает, как в тумане. Наверное, влияние Ф. М. Достоевского на Селезнёва было чрезмерно; он перехватил у него даже образ жизни — ночной”
(Виктор Лихоносов)
.
“Это именно освоение Достоевского в целом… Но эта способность помыслить Достоевского в целом, как бы разом, подготовленная всем развитием нашей науки о литературе, была в то же время плодом мощного индивидуального усилия Ю. Селезнёва”
(Николай Скатов)
.
“Великое и редкое достоинство было у него. В любой компании, в любом кругу друзей и знакомых он невольно оказывался в центре внимания, рассказывал интересно, спорил, доказывал… С ним можно было говорить бесконечно и на любые темы, и всё он знал, и всегда всем интересовался. Досуга у него почти не было”
(Борис Солдатов)
.
“В его лице и даже в самом его стане ясно выражалась несгибаемая душевная крепость и чистота… Что бы он ни делал в эти годы — слушал, читал, писал, вёл беседу, даже попросту общался с людьми — во всё это он вкладывал прямо-таки исключительную духовную энергию. Это было непрерывное горение, непрерывная и полная самоотдача… Напряжение его духа было столь велико, что время от времени он начисто растрачивал свои силы и на какой-то — впрочем, очень недолгий — срок становился словно бы немощным, совсем непохожим — даже внешне! — на того Юрия Селезнёва, которого знали остальные”
(Вадим Кожинов)
.
“Запомнился он мне стройным, в военной гимнастёрке ещё с поры вступительных экзаменов. По-моему, уже тогда его называли Джеком Лондоном — из-за ослепительной белозубой улыбки и в общем-то сильного сходства со знаменитым тогдашним его кумиром… в мой прошлый приезд, когда мы шли с ним по улице Горького, на него, засматриваясь, оглядывались прохожие — так необычна и привлекательна была его внешность”
(Александр Федорченко)
.
“Трудно принять и осмыслить до пронзительной боли раннюю его смерть. Но, быть может, всё просто — короткая эта жизнь была так наполнена, так многообразна и богата трудом и вдохновением, что можно, не погрешив, сказать — он жил м н о г о”
(Валерий Сергеев
