— этот человек будет зачислен в “экстремисты” и внесен в соответствующий Банк данных, доступ к которому имеет любой государственный чиновник или милиционер на улице — с соответствующими последствиями (в зависимости от ситуации);
— если кто-то из пользователей интернета скопировал с указанного дискуссионного сайта данное экстремистское мнение и послал его другу или просто сохранил с целью пересылки — он также зачисляется в экстремисты и в федеральный Банк данных с теми же последствиями;
— если владелец сайта незамедлительно не уберет с него “экстремистское” высказывание, к нему могут быть применены аналогичные меры с ликвидацией всего сайта (это обязывает владельца вводить предварительную цензуру и развязывает ему руки для произвольного пресечения информационного обмена своих клиентов);
— если руководство организации, членом которой состоит данный участник интернет-дискуссии, немедленно не отмежуется от него (а всегда ли можно “немедленно” узнать о высказанном кем-то личном мнении?), в экстремисты зачисляется вся организация и деятельность ее приостанавливается до судебного разбирательства;
— если человек участвовал в данной интернет-дискуссии со своего рабочего места в коммерческой фирме с ведома хотя бы одного из ее руководителей — фирма может быть закрыта, а ее имущество конфисковано государством; тем более, если будет установлен факт перечисления денег фирмой на счет какой-либо организации, которую сочтут “экстремистской”;
— с учетом упомянутых в законе “негласных методов” всю эту цепочку карательных мер может спровоцировать в любой патриотической организации или на любом поддерживающем ее коммерческом предприятии один-единственный засланный провокатор, который будет утверждать на суде, что действовал “с ведома” одного из руководителей;
— при нынешней скорости вхождения РФ в “мировое сообщество” и участии в глобальной “антитеррористической” войне доступ к созданному Банку данных об “экстремистах” получат чиновники иностранных посольств в РФ (тогда “экстремисту” можно забыть о получении виз для паломничества по святым местам за границей), полицейские во всех странах (с возможностью арестовать “экстремиста” по любому подозрению), не говоря уже о созданной в США спецслужбе по физическому уничтожению экстремистов.
Такова чисто
юридическая
оценка предложенного законопроекта “О борьбе с экстремистской деятельностью”*. Понятие экстремизма в нем остается расплывчатым, установление его факта — субъективным и произвольным решением комиссий по экстремизму, а наказание — превентивным и внесудебным. Президентский политтехнолог Г. Павловский со своим обычным цинизмом заявляет: “Я уверен, что принимается этот
закон именно для того, чтобы он действовал на практике
. С этим связана его некоторая жестковатость и
недостаточная юридическая респектабельность... Закон одновременно является сигналом судебно-следственным органам
об отношении руководства страны к покровительству экстремистской деятельности” (“НГ”, 10.6.2002).
Таким образом, “практичный” и “сигнализирующий” закон открывает ворота не только местным злоупотреблениям чрезвычайных комиссий, но и централизованному государственному террору против патриотических инакомыслящих, создавая давление сверху на судебно-следственные органы.
Закон не различает добро и зло
В более широком плане вообще нельзя не видеть, что в основу закона об экстремизме изначально положен двойной стандарт, ибо закон призван “защищать от экстремизма” конституционный строй и власть, возникшие экстремистскими — неконституционными и нелегитимными — методами. Нынешняя демократическая власть, утвердившаяся посредством самых крайних, беззаконных и преступных действий, полностью подпадающих под понятие экстремизма, не собирается применять этот закон к себе — иначе следовало бы отдать под суд и Ельцина, и многих его соратников в правящем слое.
Можно указать на множество их преступлений, которые остались безнаказанными:
— расчленение в 1991 году единого государства в Беловежской пуще —вопреки воле народа, внутреннему и международному законодательству (“нарушение суверенитета и территориальной целостности”);
