В дальнем конце коридора показались еще двое парней, оба при оружии.
— Ох-хо! — шепнул Майрон Уину.
Парни нацелили на них свои пистолеты. Один из бандитов рявкнул:
— Эй, ты, Златовласка, поди-ка сюда.
Уин взглянул на Майрона.
— Златовласка?
— По-моему, он имеет в виду тебя.
— А, это из-за светлых волос? Теперь понимаю.
— Ага, давай сюда, блондинчик.
— Потерпи, — ответил Уин и зашагал по коридору дальше. Двое громил, заправлявших металлоискателем, тоже достали пистолеты. Четыре человека — четыре ствола. Большая огневая мощь. После вчерашних событий они решили не искушать судьбу.
— Руки на голову. Пошли.
Уин и Майрон подчинились. Их разделяло футов десять. Один из громил положил на пол свой искатель железок, приблизился к Майрону и, не говоря ни слова, врезал ему рукояткой пистолета по почкам.
Майрон упал на колени и почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Парень ударил его ногой по ребрам. Потом еще раз. Майрон повалился на пол. Подошел второй громила. Он принялся топтать Майрона башмаками, словно гасил костер, и угодил каблуком по уже ушибленной почке. Майрон испугался, что его вот-вот вырвет.
Сквозь туман, застилавший глаза, он увидел Уина. Тот стоял неподвижно и, судя по выражению лица, не испытывал никакого интереса к происходящему. На самом же деле Уин оценил положение и мгновенно понял, что просто не в силах помочь другу. А если так, то зачем зря трястись и мучиться? Уин предпочел скоротать время, невозмутимо разглядывая громил. Ему нравилось запоминать лица.
Удары так и сыпались на Майрона. Он свернулся клубком, будто зародыш в материнском чреве, и напрягся, изо всех сил стараясь не сломаться. Пинали его чертовски больно, но слишком суетливо, чтобы и впрямь нанести серьезные увечья. Чья-то нога угодила ему под глаз. Теперь уж фингал обеспечен.
И вдруг раздался крик:
— Какого черта? Сейчас же прекратите!
И все. Никаких тебе пинков. В один миг.
— Отойдите от него!
Громилы попятились прочь.
— Извините, мистер Эйк.
Майрон перевернулся на спину и с некоторым усилием сел. Возле распахнутой двери стоял Герман Эйк.
— Ты не пострадал, Майрон?
— Никогда не чувствовал себя лучше, Герман, — ответил Майрон и поморщился.
— Я не нахожу слов, чтобы выразить, как мне жаль, — сказал Герман Эйк и, бросив взгляд на своих подручных, добавил: — Но кое-кто пожалеет еще больше.
Парни трусливо попятились от старика. Майрон едва не закатил глаза. У него не было никаких сомнений в том, что все это было разыграно: люди Германа Эйка ни за что не стали бы без разрешения мордовать его гостей. Все подстроено. Зато теперь Майрон вроде как в долгу у Германа. А ведь переговоры еще даже не начались. Кроме того, боль — прекрасное средство устрашения, самый подходящий коктейль для угощения будущего партнера.
К Майрону подошел Аарон, помог ему подняться и слегка пожал плечами, словно говоря: «Прием, конечно, дешевый, но что ты можешь сделать?»
— Пошли, — сказал Герман. — Поговорим у меня в кабинете.
Майрон с опаской переступил порог. Он не был здесь уже несколько лет, но не заметил каких-либо значительных перемен. Гольф по-прежнему оставался главной темой. На самой длинной стене висело полотно Лероя Неймана с изображением какой-то площадки для игры в гольф. На всех остальных красовались дурацкие разрисованные картонки с фигурами любителей этой игры в старомодных костюмах, а также сделанные с самолета фотоснимки площадок. В углу кабинета висел экран, на котором тоже была изображена площадка. Перед экраном стоял мяч на колышке. Игрок бил по мячу, тот попадал в экран, и компьютер рассчитывал наиболее вероятное место приземления мяча, после чего соответствующим образом менял изображение, чтобы игрок мог нанести следующий удар. Тут был настоящий город радости.
— Прекрасный кабинет, — заметил Уин. И это была чистая правда.
— Спасибо на добром слове, сынок. — Герман Эйк улыбнулся, блеснув коронками. Ему было чуть за шестьдесят, однако он носил белые брюки и желтую майку для гольфа с золотым медведем клуба «Никлоуз». Обычно на таких майках вышивали аллигаторов. Казалось, Эйк готовился отбыть в Майами-Бич на соревнования, призом в которых была бутылка джина. Волосы у него были седые, но выросли они не на его голове. Они были то ли накладные, то ли вживленные, да так искусно, что большинство людей, вероятно, не заметили бы этого. Кожа на руках Эйка была покрыта пятнами — признак болезни печени, зато на лице совсем не было морщин. Возможно, благодаря инъекциям коллагена. Или подтяжкам. Возраст выдавала только шея: кожа на ней отвисла, как у Рейгана, и сделалась похожей на громадную мошонку.
