— Эта женщина — само совершенство.
— В твоем голосе послышалась нотка ревности. Или мне почудилось?
— Мечтать не вредно, — отозвалась Джессика. — Между прочим, если у человека красивая жена, это никак не мешает ему охотиться на смазливых студенток.
— Что ж, ты права. Итак, возникает следующий вопрос: почему имя декана Гордона оказалось в злосчастном списке рассылки?
— Понятия не имею, — ответила Джессика. — Кстати, мне тоже довелось узнать сегодня одну интересную вещь. Утром в день гибели мой отец встречался с Нэнси Сират, соседкой Кэти по комнате.
— Зачем?
— Пока не знаю. Нэнси оставила сообщение на моем автоответчике, и я поеду к ней через час.
— Отлично. Если удастся узнать что-нибудь еще, звони.
— Где тебя можно будет найти? — спросила Джессика.
— По вечерам я выступаю в детском театре. Играю Зорро.
— А я думала, Дон Жуана.
Повисла неловкая тишина. Молчание прервала Джессика.
— Почему бы тебе не заглянуть ко мне вечерком? — спросила она, стараясь говорить безразличным тоном.
Сердце Майрона едва не выпрыгнуло из груди.
— Я освобожусь очень поздно, — беспечно произнес он.
— Это не важно. Все равно я мало сплю. Постучись в окошко моей спальни, Зорро, — предложила Джессика.
Повесив трубку, Майрон пять минут сидел в полной неподвижности, размышляя о Джессике. Они начали встречаться за месяц до несчастного случая, положившего конец его спортивной карьере. После травмы Джессика не бросила его. Она ухаживала за ним, развлекала его. Майрон гнал девушку от себя. Он хотел защитить ее от невзгод, но она не уходила. Во всяком случае, тогда.
Эсперанса вошла в дверь без стука и, взглянув на Майрона, отрывисто произнесла:
— Прекратите.
— Что?
— Корчить рожи.
— Какие рожи?
— У вас противное лицо влюбленного подростка.
— Ничего подобного.
— Глаза б мои на вас не смотрели.
— Спасибо на добром слове.
— Знаете, что я думаю? Мне кажется, вам не столько хочется отыскать Кэти Калвер, сколько запустить лапу в трусы ее сестры.
— Господи, что на тебя нашло?
— Я была здесь, когда она уходила. Помните, надеюсь?
— Я крепкий парень и сам могу позаботиться о себе.
Эсперанса покачала головой:
— Кажется, я уже слышала эти слова.
— Какие слова?
— «Сам могу позаботиться о себе». Бросьте пороть чепуху. Вы говорите точь-в-точь как Чез Ландре. Похоже, вас обоих стукнули по голове одним и тем же пыльным мешком.
Смуглое лицо Эсперансы в который раз напомнило Майрону о ночах Испании, о золотом песке, яркой луне в безоблачном небе. Вначале их тянуло друг к другу, но всякий раз кто-нибудь из них успевал вовремя осознать, чем это может кончиться, и уйти в сторону. После года совместной работы искушение исчезло, а Эсперанса стала ближайшим другом Майрона, если не считать Уина, и ее озабоченность, без сомнения, была совершенно искренней.
Майрон решил сменить тему разговора.
— Что же заставило тебя войти, не постучавшись? — спросил он.
— Я кое-что разнюхала.
— Что именно?
Эсперанса заглянула в свой блокнот. Майрон до сих пор не мог понять, зачем он ей нужен. Эсперанса не владела стенографией и вряд ли сумела бы напечатать на машинке хотя бы слово.
— Мне удалось выяснить второй номер, по которому звонил Гэри Грейди после встречи с вами. Это номер фотостудии, которая называется — подумать только! — «Глобал глобс фото» и располагается на Десятой авеню неподалеку от туннеля.
— Квартал красных фонарей?
— Краснее не бывает. Подозреваю, что эта студия специализируется на порнографии.
— Иметь специализацию — это хорошо, — заметил Майрон и посмотрел на часы. — Уин не звонил?
— Пока нет.
— Оставь адрес фотоателье на его автоответчике. Может быть, он успеет управиться с делами, и мы поедем вместе.
— Сегодня вечером?
— Да.
Эсперанса с треском захлопнула блокнот.
— Возьмете меня с собой? — спросила она.
— Куда? В порнографическую студию?
— Да.
— А как же школа? — По вечерам Эсперанса занималась на юридических курсах в Нью-Йоркском университете.
— Я уже сделала уроки, папуля. Правда-правда.
— Умолкни и собирайся.
