— Они здесь тоже были? — прошептал он.
— Да, Мэтью.
— А что с детьми?
— Не волнуйся, с ними все будет хорошо, — неестественно высоким и визгливым голосом затараторила Тилли. — Мак говорит, что с ними все обойдется. Мак говорит, что вернет их. Не беспокойся. Давай я сниму одеяло и вымою тебя, и руку перебинтую, и…
Мэтью положил руку ей на запястье, и близкая к истерике Тилли умолкла. Она так крепко сжала рот, что у нее перекосилось лицо.
— Все в порядке, все в порядке, — успокоившись повторила она. Но попытавшись снять с Мэтью одеяло, беспомощно взглянула на Мака и просто сказала: — Помоги мне, пожалуйста.
Через полчаса Мэтью был удобно устроен в постели. Тилли вышла в соседнюю комнату и оглядела ее. Глаза отказывались верить: все в ней осталось на своих местах. Тилли увидела стол, накрытый к завтраку. На нем стояла чашка Кэти и весело расписанные детские кружки, поперек доски для резки хлеба лежал нож. Была там и банка с вареньем, и круг масла с рисунком сверху, свидетельство того, что заходила Клара Ингерсолл, которая всегда приносила что-то сделанное со вкусом.
Ах, Вилли! Мой дорогой Вилли, моя детка… Жозефина, милая малышка. Она девочка… а они не любят девочек. Тилли никогда не заводила разговоров о набегах индейцев, но часто слышала, когда о них говорили другие. Индейцы оскопляли подростков и насиловали девушек. Мак сказал, что они были добры к детям, по крайней мере, мужчины, а женщины отличались жестокостью, особенно жестоко они обходились с девочками. Она слышала, что они с ними творили… Господи, лучше ей об этом не думать. Нет, она не должна все время твердить одно и то же. Ей надо думать о Мэтью, он нуждается в ее помощи.
Тилли принялась ходить взад-вперед по комнате, приложив руку ко лбу. Она возненавидела эту страну с того самого момента, как ступила на ее землю. И людей она тоже возненавидела, и не только индейцев. Они были невежественные, грубые, некоторые мало чем отличались от животных. Альваро Портез… Да, были здесь и такие, как он. Они жили в городах, в богатых домах, дамы проводили время в модных магазинах и развлекали разговорами государственных деятелей, но на поверку это была очень простая ограниченная публика, с манерами варваров и… Мистер Бургесс смог бы подыскать им подходящее название. Что-то, определенно, было не так с людьми, пожелавшими поселиться на этих землях, где властвовал ужас.
Взгляд Тилли остановился на камине, над ним все еще висело ружье. У нее возникло сильное желание взять ружье в руки и очистить весь мир от таких людей, как Альваро Портез… Бобби Пирсон… и индейцев. Ох, индейцы! Она была готова поступить, как советовал доктор в форте: сожгла бы их всех на огромном костре.
Боже! Что с ней происходит! Может быть, она теряет рассудок? Ей нужно взять себя в руки. Не время бередить душу такими размышлениями… Но Тилли не могла остановиться и все говорила и говорила сама с собой… Она должна поставить Мэтью на ноги. Зачем она пришла в эту комнату? Ах, да, чтобы приготовить ему овсяную кашу. А где же здесь овсяная крупа? Голова у нее кружилась… Который час?
Она взглядом искала часы, но тут движение за окном привлекло ее внимание. К дому приближались пять темных фигур. Чтобы не закричать, Тилли зубами вцепилась в руку. Две фигурки были маленькие, две принадлежали женщинами невысокого роста, с ними шел мужчина — высокий, худой мужчина. Ноги плохо слушались ее. Шатаясь, как пьяная, Тилли добралась до двери и, распахнув ее, застыла на пороге. Ее глаза готовы были вылезти из орбит, рот непроизвольно открылся — она видела покрытых грязью с ног до головы пятерых человек. Те, в свою очередь, в оцепенении уставились на нее, не меньше потрясенные встречей. С диким воплем Тилли перемахнула через три ступеньки и бросилась к маленькой группе с криками: «Вилли! Кэти! Неужели это вы!» Как безумная, она прижимала к себе чумазых детей, а Кэти с Луизой молча следили за ней. Первым опомнился Дуг Скотт.
— С вами все в порядке, мадам? — будничным тоном поинтересовался он.
Тилли подняла к нему забрызганное грязью лицо, по которому светлыми дорожками текли слезы, и кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
