– Я лучше сыр-косичку возьму. – Джулиан достает сыр из холодильника и, помахивая им, уходит. – Пока!
Эштин старательно поедает отвергнутые сэндвичи, а я из кожи вон лезу, чтобы не обращать внимания на блаженный стон, который она издает после каждого кусочка. От этих стонов в голову приходят такие мысли, на которые я права не имею. Покончив с печеньем, она опять вытаскивает из мусора письмо.
– Брось, а?
– Нет. – Она протягивает конверт, буквально силой вкладывая его мне в руку. – Прочитай.
– Зачем?
– За тем, что твоя бабушка больна и хочет тебя видеть. Кажется, она умирает.
– Мне до лампочки. – По крайней мере, хочу, чтобы было до лампочки. Поставив стакан на стол, я смотрю на конверт.
– Ну же! Ты ведь не настолько бесчувственный. Отнесись хоть к чему-то в жизни серьезно, кроме этих твоих противных смузи.
Она оставляет разорванный конверт на столе. В мусорном баке было бы уместнее. Черт возьми! Если бы она не вытащила и не прочитала его, можно было бы сделать вид, что никакого письма нет. Я бы не узнал, что бабушка умирает. Разумеется, мне все равно. Я совсем не знаю эту женщину. Она не пришла на помощь маме, даже когда та заболела и сильно в ней нуждалась. Так почему я должен с готовностью подставить плечо ей? Ответ простой: не стану. Схватив конверт, кидаю его обратно в мусор.
Тем же вечером Джулиан, увидев во дворе светлячков, выбегает на улицу. Я беру из кухни стеклянную банку, чтобы было куда их ловить.
– Почему вы с тетей Эштин все время ссоритесь? – спрашивает Джулиан, пока мы ждем, когда загорятся светлячки.
Ребенок есть ребенок, от него не так-то просто отделаться.
– Чтобы развлечься, наверное.
– Мама говорит, что иногда девчонки ссорятся с мальчишками, когда те им нравятся.
– Ну, я твоей тете Эштин не очень-то нравлюсь.
– А она тебе?
– Конечно, нравится. Она же сестра твоей мамы. Похоже, не убедил.
– А если бы она не была маминой сестрой, то все равно бы тебе нравилась?
Придется объяснить ему доступным языком, чтобы было понятно.
– Джулиан, девочки бывают как нездоровая пища. Красивые и вкусные… но ты знаешь, что они для тебя неполезны, вызывают кариес, и поэтому лучше от них отвязаться. Понимаешь?
Он смотрит на меня округлившимися глазами.
– Значит, тетя Эштин как «Скитлс»?
Я киваю.
– Ага. Целая пачка, и притом большая.
– Терпеть не могу ходить к зубному. – Он возвращается к ловле светлячков: засунув их в банку, усаживается на траву и наблюдает за содержимым. Сосредоточен на мерцающем свете то тут, то там. – Давай их выпустим.
– Согласен.
Открыв крышку, он ждет, пока банка опустеет.
– Теперь вы свободны, – говорит он жучкам бодрым голосом, напоминая свою маму.
Слышно, как сзади открывается дверь. Эштин идет в нашу сторону, глаза обведены карандашом и подкрашены темными тенями. На губах блестит помада. Она переоделась в обтягивающий розовый сарафан, который эффектно подчеркивает загар и стройную фигуру. В таком виде до неприятностей недалеко, попадись она не тому, кому надо. Какая Эштин на самом деле: та, что носит черные худи и футболки, или в облегающей одежде с низким вырезом, от которой балдеют мужчины?
– Что вы тут делаете? – спрашивает она.
– Да светлячков ловим, – отвечает Джулиан, довольно хорошо подражая моему техасскому выговору.
– Можно, я тоже?
Я показываю на пустую банку.
– Ты опоздала. Мы уже закончили. – Улыбка гаснет у нее на лице. – Прости уж, так сказать.
Джулиан касается чарма на ее браслете:
– Классно.
– Бойфренд подарил, – говорит она.
В этом время на своем «Ветте» подкатывает бойфренд – сразу понятно про сексапильное платье. Лэндон выходит из машины и, восхитившись нарядом, прижимает Эштин к себе. Они целуются, но, по мне, даже Фалькор лижет себе промежность с большей страстью.
