А. И. Клибанов, исследуя (на примере народных движений, распространенных в феодальной России) вопрос о роли ересей в феодальную эпоху, отметил, что религиозная форма ограничивает развитие социального протеста (143).
Советские историки исследуют также вопрос об особенностях мировоззрения участников народных движений, в частности еретических. Е. В. Гутнова констатирует наличие у крестьянства (с начала XIV в.) особой идеологии (109, 111). Она указывает, что наиболее прочным и постоянным союзником крестьянства в восстаниях XIV–XV вв., особенно в Западной и Центральной Европе, был городской плебс, часто оказывавший заметное воздействие на программы и идеологию восставших (115, с. 229). Ю. М. Сапрыкин, отмечая, что в XII–XIV вв. в Западной Европе появилось немало крестьянско-плебейских ересей, выдвигавших требования равенства и общности имущества, подчеркивает, что идея о первоначальном равенстве всех людей воодушевляла крестьян на борьбу против светских и духовных феодалов, против королевских чиновников (183). Соединение идеи равенства с идеей общности имущества он объясняет еще недостаточной социальной расчлененностью бедных крестьян (а также ремесленников) и плебейства (184; см. также 185).
Чрезвычайно важным является вопрос, поставленный С. Д. Сказкиным, об объединении ереси, возникшей в среде трудящихся, с ересью, шедшей от ученых людей, и об опасности такого объединения для католической церкви (195). Внимание советских медиевистов привлекли также вопросы о народной культуре и народной религиозности. Н. А. Сидорова писала о противоположности между духовной культурой крестьянских масс, городской культурой во Франции и феодально-церковной культурой господствующего класса. Она отметила, в частности, резко враждебное отношение церкви к так называемой провансальской культуре, тесно связанной с ранним развитием южно-французских городов (188).
Ю. Л. Бессмертный и А. Я. Гуревич пишут о тесной связи между народной культурой и народной религиозностью, включающей в себя языческие верования (108, см. также 107). Их наблюдения в отличие от выводов буржуазных историков имеют материалистическую основу (ср. 326, 353, 368).
Для определения подлинной роли движения спиритуалов и их идеологии большое значение имеют мысли, высказанные С. Д. Сказкиным и М. М. Смириным, в частности о влиянии на спиритуалов учения Иоахима Флорского.
С. Д. Сказкин и М. М. Смирин подчеркнули более радикальный характер взглядов спиритуалов по сравнению с концепциями Иоахима Флорского (193, с. 333; 201; 202, с. 1–23 и след.; ср. 206). Советские медиевисты обращают особое внимание на социальные и политические истоки призывов к бедности, выдвигавшиеся представителями различных классов и слоев. Советские историки рассматривают проблему бедности в неразрывной связи с социально-экономическими процессами и характером классовой борьбы при феодализме, подчеркивая при этом существование «абсолютной» бедности низших классов феодального общества (прежде всего в деревне) по отношению к высшим. Они отмечают, что неразрывную часть доктрины спиритуалов составляли радикальные представления о жизни в бедности (134, 202, с. 121; 109; 193, с. 290; ср. 225, с. 250 и след.).
Советский философ В. В. Соколов пишет, что спиритуалы выступали с требованиями о возвращении церкви к евангельской простоте (что неразрывно было связано с идеей жизни в бедности) и остро критиковали папу Иоанна XXII, всемерно усиливавшего фискальный гнет церкви (204).
Проблема спиритуалов и их взглядов затрагивается также в труде советского философа О. В. Трахтенберга, который пишет, однако, лишь о теолого-моральных трактатах Оливи, считая, что именно они «обосновывают» идеологию спиритуалов. Однако, не касаясь вопроса о философских концепциях Оливи, в частности, выдвинутой им теории «импульса», О. В. Трахтенберг указывает на значение подобной теории, высказанной в более позднее время Буриданом, косвенно отмечая тем самым значение и философских сочинений Оливи (211, с. 189–190, 213–214).
Правильному пониманию роли и места Оливи и спиритуалов в истории философской и политической мысли западноевропейского общества в XIII–XIV вв. помогают труды советских ученых, освещающие как различные стороны идейной жизни изучаемой эпохи, так и деятельность прогрессивных мыслителей (154, 332).
