Он махнул рукой и чуть ли не силой утащил любопытную жену домой.
Уинстеры стояли на пороге вплоть до того, как ворота за гостями захлопнулись, натянуто улыбаясь.
–Черт бы побрал этих богачей. – Злобно буркнула женщина, сбросив со своего плеча руку мужа, и вошла в дом.
Оливер понял, что это дело не будет самым легким.
***
Вчера он, несмотря на свой низкий рост и худощавое телосложение, смог вытащить тела двух человек из дома и протащить их еще несколько метров вглубь леса. Его тогда не хватило на то, чтобы вырыть им могилу и сейчас тяжелое дыхание было единственным звуком, раздававшемся в вечернем лесу. Мужчина достал пачку сигарет из заднего кармана рабочего комбинезона и закурил, присев на тела своих жертв.
–Да, ребятки, вы были хорошими образцами. Я надеялся, что мы сможем поработать вместе подольше. Как же так, как же так. – Наигранно сокрушался он, затягиваясь терпким табаком дешевой сигареты.
Отдохнув, он снова потащил тела дальше в лес, пока не увидел приметное дерево – это был один из молодых дубов, посаженных не так давно. Его ствол раскололся на две части во время последней грозы, но не упал на землю, задержавшись благодаря сильным ветвям стоящих рядом деревьев.
Из-под нависших над землей сухих веток преступник достал лопату, вымазанную в засохшей глине и земле, и выкопал неглубокую траншею, в которую сбросил тела умерших молодоженов. Он вытер пот, проступивший от напряженной физической работы, да еще и в синтетическом костюме, и, оперевшись на черенок воткнутой в землю лопаты, задумчиво посмотрел на выпавшую из покрывала голую ногу женщины.
–Ну что ж, вот вы и исполнили клятву, данную у алтаря. «В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…» – Процитировал он стандартную клятву жениха и невесты.
Он быстро присыпал их тела землей и, похлопав несколько раз по холмику над их могилой, добавил:
–Даже смерть не разлучила вас, мерзавцы.
***
–Я так устала, что уснуть не смогу.
Я вошел в квартиру вслед за Кет, открыв ей двери и держа на руках Рейч. Девочка дергала меня за уши и громко смеялась, когда я кряхтел от ее манипуляций. Кетрин поставила бумажные пакеты с продуктами на стол в гостиной и, болтая руками, нагнулась вперед.
–О, Господи, если я умру когда-нибудь, пусть в том месте, куда попадет моя душа, не будет сварливых старух, плаксивых детей и старых дев в период климакса. – Она все еще стояла, наклонившись вперед, снимая напряжение со спины. Да, этот вечер в супермаркете был не самым легким, хотя я и пытался развеселить ее, строя рожицы и прикладывая к своим глазам картошку.
Я посадил Рейчел на диван, всучив ей в руки плюшевого жирафа и подошел к Кет.
–Встань ровно. – Приказал я.
Она чуть повернула голову, предостерегающе посмотрев на меня, но я так же твердо повторил:
–Встань ровно.
Она выполнила мою просьбу и напряглась напротив меня.
–Расслабься, я не собираюсь тебя кусать. – Я наклонился над ее ухом и выдохнул как можно более ровно, хотя мой организм реагировал на нее вполне очевидно, и мне оставалось лишь молиться, чтобы она не придвинулась ближе.
–Марлини, что ты делаешь? – Ее голос дрожал, а шея покраснела.
–Пытаюсь тебе помочь, ты же помнишь, что я хорош в этом? – Я усмехнулся, хотя сейчас было, в общем-то, не до смеха, по крайней мере, мне.
–В этом? – Кетрин выпалила свой вопрос так быстро и громко, что даже Рейч, отвлеклась от своей игрушки и уставилась на нас.
–В мануальной терапии. – Я наклонился над ней, обжигая затылок своим дыханием, и медленно провел ладонями по шее, чуть задевая скулы большими пальцами.
–Питер.
О, Пресвятая Дева Мария, она шепчет! Она произнесла мое имя с таким придыханием, что я чуть было не умер прямо там, от раздирающего меня желания. Мои руки продолжили свое путешествие по ее плечам, скидывая с нее легкий льняной пиджак. Она что-то невнятно бормотала и хмыкала, я краем глаза посмотрел на дочь, которая как ни в чем не бывало, продолжала возиться со своим жирафом. Она же не будет помнить, что сейчас происходит между ее родителями?
Я помню, что читал где-то о русском классике – Льве Толстом, который помнил себя с 6 месяцев. Или это был не он? О, Боже, как я могу думать о литературе, когда в моих руках стонет такая женщина! Ну, ладно, пусть не стонет, и не то чтобы в моих руках, но все же. Она была такая мягкая, такая расслабленная, податливая сейчас. Я легко повернул ее к себе лицом и увидел раскрасневшиеся щеки.
