Спустя тринадцать лет после открытия тайника
Бледно-розовая вода стекала по эмали раковины, унося вместе с прохладой грязь и боль, затаившуюся в разбитых пальцах. Из зеркала хмуро поглядывало отражение – растрепанное, в порванном костюме, без пуговицы на воротничке рубашки, со сбившейся набок алой бабочкой.
– Как первое сентября? – бесшумно появился за спиной старик.
– Было интересно, – поделился я впечатлениями.
– Познакомился с классом? – без особых эмоций спросил он, доставая из шкафа справа от зеркала две стерильные упаковки и антисептик.
– Кое с кем.
Мои руки легли на предложенное им полотенце и были аккуратно освобождены от влаги.
– Как они тебе? – Наставник сноровисто наложил мазь и теперь бинтовал правую. – Вот тут придержи, вот так.
– Дружные, – поморщился я от прикосновения ткани.
– Один за всех? – поднял взгляд мой учитель, домоправитель, а теперь еще и врач.
– Все за одного, – пожал я плечами, подставляя другую руку.
– О чем спорили?
– О различиях между людьми. Вот тут немного давит.
– Сейчас лучше? – поправил он узел.
– Да, спасибо. – С искренней признательностью я посмотрел на плотные, похожие на варежки, повязки.
– Хоть не на уроке спорили? – Старик строго глянул на меня.
– В парке спорить удобней.
– Тогда ладно, – вздохнул он спокойно. – И что, отличаются люди?
– Если очень сильно настаивают на своем, то да.
– Чем же? – поинтересовался учитель, складывая перевязочные материалы обратно в шкаф.
– Разбитым носом. Хотя они что-то говорили про происхождение и право приказывать.
– Вот как, – старик досадливо пожевал губами. – Впрочем, я примерно так и представлял. Час назад к воротам подъехали две машины, постояли, полюбовались на княжий щит над калиткой и усвистали по своим делам. Почему-то сразу на тебя подумал.
– Чуть что – сразу я?! – искренне возмутился, покидая ванную комнату.
– Потому что все остальные уже были дома, – назидательно поднял наставник палец вверх, выходя следом. – А потом приехала машина из школы и забрала твоего отца. В связи с этим у меня два вопроса.
– А покормить?
– Переоденься в чистое и пойдем, – покладисто согласился домоправитель, помогая снять костюм. Перевязанные руки не добавляли ловкости. – А пока переодеваешься, ответь мне, отрок, где была твоя голова?! – звенящим от еле сдерживаемой ярости голосом сказал он прямо в ухо.
– Била в переносицу главному, – буркнул я, отводя в сторону взгляд.
В таком состоянии с ним лучше не спорить. Все-таки заслуженный преподаватель, сорок лет стажа – ему такие, как я, на один зуб.
– Головой надо думать, а не бить! Хоть иногда! Они живы?!
– Дышали, когда уходил, – неохотно ответил, кутаясь в расстегнутую рубашку и не торопясь из нее вылезать.
Так отчего-то было легче – прямо как под одеялом в детстве.
– Ты должен был уйти два часа назад! – Меня силком вытащили из моего ненадежного укрытия.
– Так я и ушел. – Настал черед майки обеспечивать мою безопасность. Ее-то я надежно держал руками, потому что знал, какой последует вопрос.
– И где ты был все это время?!
– Гулял.
Материя не выдержала и с треском разорвалась по шву. На меня грозно смотрели синие глаза.
– В таком состоянии? Ты понимаешь, что в раны могла попасть инфекция?! О чем ты вообще думал!
– Об алиби, – тяжело вздохнув, признался, поднимая взгляд.
Все-таки не чужой человек. Хотя месяца два назад был вполне себе чужой – сидел с коробками, заполненными учебниками и одеждой, дожидаясь транспорта для переезда. Тут-то его папа и заметил, заинтересовавшись обилием школьной литературы. Нам как раз нужен был репетитор – для меня, а дедушка смотрелся если не как бывший директор, то как заслуженный учитель. Вот и поговорили они о погоде, о делах. А прибывшая через десять минут машина отвезла все добро старика не на вокзал, как до этого планировалось, а к нам в дом.
