Мишель отправился выполнять приказание и спустя минуту вернулся, преисполненный негодования. На стол перед Богарне легла диадема. Разыгрался обычный в таких случаях скандал с плачущей служанкой и кричащей на весь дом госпожой. Не менее часа понадобилось несчастной Анне, чтобы упросить любовницу Барраса не отправлять ее немедленно в тюрьму, а просто выставить с позором. Едва способная принимать пищу, Богарне вернулась к столу.
— Какая наглость! — не унималась она. — Я сегодня вечером собиралась надеть эту вещицу, а уже в обед она покинула бы мой дом навсегда!
— Найти честную служанку теперь непросто, — поддакнула Мари. — Кстати, у меня есть родственница из Прованса, ищет место. Не хотите взглянуть на девушку? Она очень мила.
— Позови ее теперь же! Без служанки я как без рук. — Богарне отложила вилку и задумалась. — Какое счастье, что Анна не успела как следует спрятать диадему!
Выстрелы за окном слились в сплошную канонаду, но расстроенная женщина совсем не обращала на них внимания. Впрочем, в Париже тех лет все давно привыкли к этим звукам.
Однако Остужев не был парижанином и первое время вздрагивал. Он спросил у Штольца разрешения выйти из гостиницы, чтобы узнать, что происходит на улице. Штольц долго сомневался, но потом позволил себя уговорить, наказав секретарю держаться подальше от опасности.
Но как можно удержаться и не пойти к зданию Конвента? На глазах Александра творилась история. Он шел, и выстрелы становились все ближе, все громче и чаще, а навстречу стали попадаться раненые. В глаза бросалось, что основные силы мятежников пока не вступили в бой. Теперь они уже не скрывались: наводнившие Париж роялисты, бывшие офицеры и гвардейцы, небольшими отрядами подтягивались к центру города. Их нетрудно было вычленить из толпы — хорошо вооруженные, четко подчиняющиеся командам своих начальников, крепкие мужчины со злыми лицами. Сегодня они должны были поддержать буржуа против Конвента, чтобы потом утопить в крови и их тоже.
Якобинцы, обещавшие защищать Конвент до последней капли крови и выпущенные из тюрем, отчаянно отстреливались, не позволяя врагу приблизиться. В основной массе всё это были санкюлоты, беднота с окраин. В буржуа они видели врагов. Якобинцы с удовольствием бы раздали арсенал своим товарищам, которых разоружили после недавних восстаний, но прорваться к предместьям не могли.
Оказавшись возле самого Конвента, Остужев увидел, как быстро собирают баррикаду, перегораживая проезд. Действовали настоящие мастера, которые, видимо, дрались за эту улицу уже несколько раз.
— Никого не выпустим! — крикнул кто-то. — Пусть все сдохнут там, в Конвенте!
— Ворье и кровопийцы! — откликнулся другой голос. — Смерть им!
Возле самой головы Остужева по стене чиркнула пуля, и он присел на колено, прячась за строящейся под выстрелами баррикадой. Осторожно выглянув, он вдруг увидел вдалеке пушки. Солдаты разворачивали их, подчиняясь приказам невысокого офицера в серой шинели. С удивлением Александр узнал в нем своего нового знакомого, Наполеона Бонапарта.
— А если по нам жахнут? — спросил остальных один из строителей баррикады. — Разлетится тут все в один миг!
— Не рискнут! — Его собеседник приложил ладонь козырьком к глазам. — Стрелять по людям прямо на улицах? Да в толпе и женщины попадаются, и дети, от этих сорванцов не спрячешься. Никогда такого не было! Просто пугают.
Однако спустя минуту раздался пушечный залп. Когда грохот стих, послышались громкие стоны раненых. Солдаты снова разворачивали пушки, заряжали их, а Бонапарт стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину, и отдавал приказания.
— Смерть им! — взревели все, кто был возле баррикады. — Смерть убийцам!
Схватив оружие, горожане перескочили баррикаду и побежали к батарее. Однако немало оказалось и тех, кто остался на месте и вообще утратил некоторую часть своей решительности. По наступающим открыли частый ружейный огонь, а потом откуда-то сбоку, от моста через Сену, ударила другая батарея. Понеся страшные потери от картечи, бунтовщики кинулись назад.
То же самое наблюдал Дюпон из окна здания Конвента. Вот только видно ему было больше, и удовольствия картина не доставляла. Бонапарт с помощью пары десятков орудий, которыми ловко манипулировал, легко расстреливал толпу. Такого не делал еще никто! Шрапнель проносилась по улицам, оставляя горы трупов, раненые корчились в агонии. Толпа бежала, но оставались бойцы — те, которых долго готовили к мятежу. Они занимали здания, пытались меткими выстрелами выбить прикрытие артиллеристов и отчаянным рывком захватить орудия. Пока у них ничего не получалось — генерал умел действовать не только пушками. Пехота и немногочисленная кавалерия, маневрируя, уверенно защищали главную убойную силу.
