Для Наполеона в этом не было ничего удивительного. Он предсказывал это ранее. Его высадка на берег была подобна появлению быка в посудной лавке — никто не знал, что делать в этой ситуации. Поэтому Наполеон, одетый в свой серый китель, безмятежно сидел под деревом у дороги в Канны. Солдаты в лагере «очень шумели и веселились». Они непрерывно пели песню, начинающуюся со слов: «Что может быть лучше...» Многие из них были заняты на разгрузке кораблей или распространяли воззвания, другие прочёсывали все вокруг в поисках лошадей, за которых платили деньгами. Наполеон вздремнул на земле, под двумя одеялами, и в два часа утра отправился вглубь страны верхом на Таурисе, светло-сером жеребце.
Тем временем безжалостный морской бог никак не мог оставить «Партридж».
«2 марта. Весь день — почти полное безветрие. Стоим рядом с Капраей».
В этот же день Наполеон со всем своим войском и двумя единицами артиллерии, преодолев по горным дорогам тридцать одну милю за двадцать часов, достиг Грасса; Камбронн двигался впереди с небольшим авангардом. Наполеон заметил, что у месье Саварана нет лошади, и дал ему денег, на которые тот её купил.
«3 марта — Капрая. В 04.00 с корабля, стоящего в трёх милях от берега, на остров направили шлюпку. Рассказы коменданта и мэра совпали со сведениями месье Грэттэна, однако противоречили утверждениям Шевалье де Тара. Это практически полностью доказывало правильность нашей первой догадки. Таким образом, капитан Ади опять ложится на курс к Антибу».
Капитан Ади был очень расстроен. Ему ни за что не следовало соглашаться с историей Шевалье.
— Либо он просто плохой моряк, — сказал он, — либо он обманул нас умышленно.
За ужином Кемпбелл заметил:
— Одно любопытное обстоятельство. Мне сообщили, что на Эльбе некоторые уверены, будто англичане попустительствовали бегству Наполеона.
— Мы наделали столько ошибок, — с горечью ответил Ади, — что эти домыслы ничуть не удивительны.
А в это время Наполеон входил в Динье (на расстоянии пятидесяти миль от берега), во главе пятидесяти конных офицеров и небольшого количества кавалерии и пехоты.
«5 марта. Почти полный штиль в течение всего дня».
Запись в бортовом журнале: «Сделали два выстрела в направлении одного подозрительного корабля... Генуя в восьми милях от нас... члены экипажа заняты тем, что плетут друг другу небылицы».
Наполеон двигался к Систерону, расположенному в двадцати милях, по горным дорогам.
6 марта. Для многих — весьма печальный день.
«Штиль, — записано в бортовом журнале. — Генуя в шести лигах».
Неподалёку от Савоны «Партридж» встретил транспортное судно «Лорд Веллингтон».
Капитан Ади на шлюпке посетил транспорт. Через некоторое время Кемпбелл застал его в штурманской рубке склонившимся над картами. Ади без слов протянул ему грубо нацарапанное послание:
«СООБЩАЮТ, ЧТО НАПОЛЕОН ВЫСАДИЛСЯ РЯДОМ С АНТИБОМ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД. ЗАДЕРЖАТЬ ЕГО НЕ УДАЛОСЬ, ОН НАПРАВИЛСЯ ВГЛУБЬ СТРАНЫ».
Итак, всё было кончено.
— Что же теперь? — вопросил Кемпбелл, весь побелевший.
— Интересно, — сказал Ади, — что они имеют в виду, написав «несколько дней»?
Он быстро просчитал расстояния и угрюмо сказал:
— Сорок.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что мы были всего в сорока милях от Антиба, когда дрейфовали той ночью.
— Иными словами, мы могли его поймать?
— Не смогу сказать до тех пор, пока не узнаю, где он высадился. Но мы были близки к этому.
— Какое несчастье!
— И теперь я думаю, — печально проговорил капитан, — что это его корабли мы видели в понедельник — неделю тому назад — в районе Капраи.
Мысль была слишком мрачной, чтобы обсуждать её вслух.
— Н-да... Может, по стаканчику рома?
За ромом двое офицеров выражали друг другу сочувствие, успокаивали друг друга, просили друг у друга прощения за многочисленные промахи и вскоре стали лучшими друзьями. Они продолжали обсуждать сложившуюся ситуацию, и Кемпбелл утешался тем, что могло бы быть, если бы не... Если бы он не уехал на материк! Если бы они бросились преследовать те «три корабля в поле зрения»! Если бы они не повстречали «Флёр де Лис»! Если бы не повернули в сторону от Антиба! Если бы дул хороший ветер!
