По разным дорогам, торопясь уйти от настигающей их погони, оставив позади разгромленный дом своих предков, члены семьи Буонапарте пробирались к морю, чтобы покинуть эту ощетинившуюся кинжалами землю. Они могли повторять: «Корсика — страна не для нас».
***
И вот капитан Буонапарте снова во Франции.
Земля его детства и юности, страна мечтаний осталась далеко за морем; там жгут костры и стреляют; она охвачена огнем мятежа, и к ней нет возврата. Пора было подвести итоги. Пять лет надежд, ожиданий, иллюзий; пять лет борьбы, стараний, усилий, хитроумных планов, математически точных расчетов, пять лет игры на выигрыш закончились полным проигрышем, фиаско. Этот итог пятилетних усилий нельзя было назвать неудачей, это было бы мало, неверно. То, что произошло, имело вполне точное обозначение, и на любом языке, военном или политическом, оно выражалось одним словом — поражение.
Молодость Бонапарта начиналась с поражения — оглушительного, беспощадного в своей неумолимости. Вся корсиканская глава его жизни, а она начиналась с детских лет, оказалась напрасной; все било мимо цели; он был разбит наголову, он спасался бегством от преследовавших его противников, он увлек за собой в падении и подставил под удары мать, братьев, сестер, лишившихся крова; он обрек их на нищету, скитания в чужой стране.
Итоги, как ни складывать слагаемые, оставались теми же: они были против него. Пять лет жизни! Лучшие годы молодости были потеряны! Пять лет Великой революции, неповторимых дней истории, прошли мимо, за его спиной. Если бы он не зарылся в эту горячую, сухую корсиканскую землю, если бы он не сузил кругозор до темных окон старых корсиканских домов, перед ним, укорял он себя, открылись бы необозримые просторы. Разве так же, как он, молодые, вчера еще никому не известные люди, бросившись смело в водоворот событий, не достиг ли сразу признания, славы? Разве Антуан Сен-Жюст, почти его сверстник, на год старше, приехав из никому неведомого Блеранкура в Париж, не стал в двадцать четыре года депутатом Конвента и одним из выдающихся вождей якобинцев? Разве бывший конюх Гош не достиг в двадцать пять лет славы непобедимого генерала Республики? Революцию творили молодые. Самому старшему из них, признанному главе якобинцев, Максимилиану Робеспьеру, в 1793 году было тридцать пять лет. Его младший брат Огюстен, депутат Конвента, имевший огромные полномочия в армии, был лишь на несколько лет старше Бонапарта. А сколько его ровесников давно уже играли в революции важную роль, заставляя с уважением произносить их имена!
А он, Наполеон Буонапарте, спустя восемь лет после окончания Парижского военного училища, все еще имел третий офицерский чин… Кто его знал? Кто о нем слышал? Все надо было начинать сначала.
Но дело было не только в крушении честолюбивых надежд. Пережитая Бонапартом трагедия заключалась прежде всего в том, что самые жестокие удары он получал от тех, кого боготворил, в ком видел высшее воплощение всех человеческих достоинств. В 1789 году он приехал на Корсику восторженным поклонником легендарного героя, готовым пойти на любые жертвы ради него, ради счастья народа Корсики. В 1793 году, прячась, как травимый и преследуемый зверь в дремучем лесу, от настигающей погони людей Паоли, он видел в них только врагов.
В жестоких испытаниях судьбы Наполеон стал другим человеком. Он не был больше «обитателем идеального мира», как говорил о нем когда-то Жозеф; от прошлого ничего не осталось: все было испепелено. Его идеализм, юношеская восторженность, наивные надежды исчезли. Он стал трезв, сух, расчетлив, практичен; он больше никому и ничему не верил на слово; он стал подозрителен, недоверчив к людям. За год до трагического финала, в июле 1792 года, он уже писал Люсьену из Парижа: «Ты знаешь историю Аяччо? В Париже она совершенно та же; разве только что люди еще мельче, еще злее, еще больше клеветников и подлецов».
Он пересматривал свое отношение к учителям. В том же 1792 году он еще раз перечел и сделал пространные выписки из трактата о неравенстве Жан-Жака Руссо, сопровождая их почти повсеместно короткой ремаркой: «Я в это не верю», «Я так не думаю». По-видимому, целью возвращения к сочинениям Руссо было желание подчеркнуть свое несогласие с тем, кого он еще недавно называл своим первым учителем
