Глеб любил слушать Владимира Ильича. Его обстоятельные высказывания отличались удивительной целеустремленностью, в каждом явлении общественной жизни он прежде всего раскрывал революционный смысл, то, что могло служить делу марксизма, его великим идеям раскрепощения человека.
Можно было диву даваться, что, живя столько времени за многие тысячи верст от центра страны, прикованный к Шуше, Владимир Ильич так много знает о происходящем и за границей, и в Петербурге, и в других местах России. Его радовало, что марксизм все глубже проникает в толщу рабочей массы, что все учащаются рабочие забастовки и крестьянские волнения и быстро растет в низах народа дух протеста против буржуазно-крепостнического засилия в России.
— Куда ни глянь, вывод один, — продолжал Владимир Ильич развивать свою мысль. — В народе зреют силы, готовые восстать против невыносимого гнета царизма, а в современных условиях победа революции без сплоченной, идейно закаленной пролетарской партии невозможна. Вы это знаете, Глеб, но далеко еще не все это понимают.
Миллионы искорок светились на снегу. Всходила луна, и тени становились все более резкими, точно вырезанными из черного бархата.
А Енисей весь купался в серебре, и ясно видна была ярко-зеленая стена тайги на той стороне.
Владимир Ильич не отрывал глаз от причудливой игры света, разлитого вокруг, — все искрилось, мерцало, струилось живыми огоньками. Они гасли и вновь вспыхивали.
Любуясь красотой зимней сибирской ночи, Владимир Ильич говорил:
— Вот мы сегодня все пели: «Вихри враждебные веют над нами». Да, так и есть: царский режим душит все живое, жестоко преследует любое проявление свободной мысли. В таких условиях социал-демократическое движение у нас в России и не могло начаться иначе как с небольших нелегальных кружков и групп. Это был неизбежный этап. Но сейчас, Глеб, пришла другая пора! Пора нам выбраться из пеленок кружковщины, выйти на дорогу открытой проповеди социализма и открытой политической борьбы! А как? «Злые вихри» веют над нами еще сильнее, чем прежде. Что же делать? Как строить нашу партию?
Было еще не так поздно, а казалось, уже давно за полночь. Завьюженные улицы точно вымерли. Грабежи в Минусинске не редкость. Сибирь полна забубенных головушек — и будь начеку. Не нарваться бы на варнаков в этих глухих прибрежных переулках. Поэтому Глеб время от времени настороженно поглядывал по сторонам.
План Владимира Ильича поражал своей новизной и смелостью.
Это был замысел, рассчитанный на годы идейной и организационной борьбы за преодоление разброда и кустарщины в русском социал-демократическом движении. Далеко смотрел Владимир Ильич! А началом всего, по его мысли, должна была стать газета. Да, именно газета.
О ней он сейчас и говорил Глебу:
— Вы знаете, Глеб, все живое начинается с ядра, с живой протоплазмы. А нам с чего начать? На Западе социал-демократические партии складывались в условиях легальных, у нас в России это невозможно. Как же нам объединиться в партию, как преодолеть все то, что мешает, и сплотить вокруг себя все здоровое и передовое? Прежде всего — крепкое ядро профессиональных революционеров, всей душой преданных идеям марксизма. А чтобы вокруг ядра начала сколачиваться организация, нужна трибуна. Да, общерусская нелегальная трибуна, которая помогла бы нам сплотиться, собрать силы и создать ту партию, о которой мы мечтаем. Путь, может, необычный, но кто сказал, что к революции ведут только проторенные дорожки?..
Глебу словно открывалась какая-то необъятная громада. И все в ней незнакомо, ново… Ведь и сама партия, о которой говорит Владимир Ильич, не будет похожей на другие. Это будет партия активного революционного действия, таких нет на Западе.
Не было нигде я газеты, какая виделась Владимиру Ильичу. Кое-где в крупных городах России от случая к случаю пытались издавать нелегальные социал-демократические листки-газеты. Но узок их кругозор, больших вопросов грядущей революции они не в силах поднять и теоретически слабы.
Иную газету замыслил Владимир Ильич. В надежных руках тесно сплоченной группы марксистов подпольная газета станет тем идейным и организационным центром, вокруг которого объединится все живое, истинно революционное. Она будет звучать как «колокол на башне вечевой». До самых глухих углов дойдет ее голос.
