Студент: Тем, что за истекшее время ему преподали дополнительные уроки новейшей истории.
Ф. Брукнер: Остроумная формулировка! В период с марта 1946 по март 1948 года картина описания Освенцима, еще расплывчатая в первое время после окончания войны, стала обретать всё более четкие контуры. Польские власти провели за это время процессы над Рудольфом Гёссом и рядом других членов лагерного персонала и, конечно, не замедлили поделиться со своими советскими друзьями полученными при этом «познаниями по новейшей истории», а те могли заставить К. Прюфера делать нужные показания для протокола.
Студентка: Вы думаете, этих инженеров пытали?
Ф. Брукнер: Я полагаю, этого не требовалось. Изоляция в тяжелых условиях, обещание смягчения приговора в случае признания своей вины могли быть достаточными условиями, чтобы трое инженеров дали нужные показания. Этот пример наглядно показывает, что историческая ценность подобных признаний равна нулю.
Некоторые свидетели, на первый взгляд подтверждающие официальную версию об Освенциме, все-таки пишут вещи, которые одновременно ее опровергают. Так, например, немецкая еврейка Ева Шлосс пишет, что в июне 1944 года в Освенцим прибыли «тысячи евреев из Венгрии», которых использовали на изнурительных работах на огромном складе. Она не упоминает ни единого слова о массовом уничтожении венгерских евреев, хотя между маем и июлем 1944 года сотни тысяч венгерских евреев якобы были убиты в газовых камерах Освенцима-Бжезинки. Об эвакуации из лагеря она пишет:
«Наши ряды редели. Раз в два дня эсэсовцы уводили 30–40 женщин из нашего барака, чтобы отправить их на Запад, внутрь Германии. Опасность попасть в одну из этих групп возрастала изо дня в день. Каждый раз, когда приходили эсэсовцы, я опускала голову и молилась» [396].
Студент: Ничего себе! Ева молилась о том, чтобы остаться в Освенциме — на этой величайшей человеческой бойне всех времен!
Ф. Брукнер: Она была не единственной представительницей своего народа, предпочитавшей «лагерь уничтожения» эвакуации. Французский еврей, врач и узник Освенцима Марк Клейн, рассказывает:
«Эвакуация всегда была неприятной угрозой, так как в результате одним ударом терялись все материальные преимущества, большие и малые, которые удалось за долгое время приобрести в лагере. Это было путешествие в неизвестность, сочетавшееся с тяготами пути и трудностями нового окружения в другом лагере. Правда, по крайней мере для евреев, которым постоянно грозила массовая смерть в газовых камерах, эвакуация часто была спасительным выходом (…) Однажды отправился транспорт в Нацвейлер/Штрутхоф. Для меня было большим соблазном объявиться; так как это было бы возвращением в родной Эльзас. Но я узнал из надежного источника, что это, вероятно, группа смертников, и поэтому отказался от мысли примкнуть к ней» [397].
Эти строки стоят целых томов!
Студент: Но М. Клейн пишет, что евреям всегда угрожала массовая смерть в газовых камерах.
Ф. Брукнер: Если это было так, то почему он остался в Освенциме?
Теперь я хотел бы заняться показаниями пятерых ключевых свидетелей по Освенциму. Двое из них, Рудольф Гёсс и врач СС проф. Иоганн Пауль Кремер, представляют «сторону преступников», остальные трое — Генрик Таубер, Филип Мюллер и Рудольф Врба — бывшие узники Освенцима.
Начнем с Рудольфа Гёсса. Он до сих пор считается главным свидетелем Холокоста. Рауль Хильберг в своей классической работе о Холокосте 26 раз цитирует в качестве источника признание, сделанное им в английском плену [398], и «Записки», написанные им в краковской тюрьме.
Вот краткий отрывок из признания Р. Гёсса:
«Я был комендантом Освенцима до 1 декабря 1943 года и считаю, что как минимум 2 500 000 жертв были убиты там газом и сожжены; еще как минимум миллион людей умерли там от голода и болезней, так что общее число составляет примерно 3 000 000 (…) Массовые казни с помощью газа начались летом 1941 года и продолжались до осени 1944 года (…) В июне 1941 года я получил приказ создать в Освенциме оборудование для уничтожения. К тому времени в Генерал-губернаторстве были еще три лагеря уничтожения: Белжец, Треблинка и Волжек».
