Опасения относительно того, что Власов может в один прекрасный день использовать против нас то положение в оккупированных восточных областях и в сформированных из уроженцев России воинских частях, которое он займет с нашей помощью, не имеют под собой оснований. Он находится в принципиально ином положении, чем сотрудничающие с нами представители других наций, такие, как Лаваль, Муссерт и т. д.[536] У тех цель — восстановить условия, существовавшие до войны, и, более того, добиться дополнительных привилегий для себя и своей страны. Настроения французского, голландского и прочих народов определяет не недовольство тем, что было раньше, а стремление вернуть предвоенные отношения. Совершенно иная ситуация в Советском Союзе. Для настроений тамошнего населения решающее значение имеет тот факт, что за исключением относительно тонкого привилегированного слоя огромная масса крестьян и рабочих при большевистском режиме знала только беды, нищету и притеснения. Из показаний военнопленных и перебежчиков, число которых после оглашения программы Власова значительно возросло, следует: весть о том, что в лице Власова у Сталина появился соперник, который обещает русскому народу мир с Германией и освобождение от большевиков, произвела по ту сторону линии фронта глубокое впечатление. Соответственно велик и страх перед акцией Власова, который заметен у Сталина и его клики. Если на первых порах они пытались полностью замолчать имя Власова или представить акцию как трюк германской пропаганды, то теперь в листовках Власова клеймят как подлого предателя и ругают самыми последними словами. Для Власова нет хода назад! Своей подписью под воззванием Русского Национального Комитета, всеми последующими действиями и заявлениями он накрепко привязал себя к германской политике. Победа Германии — вот единственное спасение для него. Поэтому в любой ситуации он будет делать максимум возможного, чтобы обеспечить Германии победу.
Все это также свидетельствует о необоснованности опасений относительно того, что включение Власова в систему внутреннего управления оккупированными областями создаст якобы дополнительные трудности, что он при конфискации продовольствия и сырья будет защищать интересы населения. Все будет как раз наоборот. Понимая, что победа может быть достигнута только в результате крайнего напряжения сил, Власов и его люди будут лезть из кожи вон, чтобы добиться от населения выполнения наших требований. К тому же, как показывает опыт, русские всегда значительно охотнее сдают продовольствие и сырье властям, когда те представлены их соотечественниками.
В связи с предложением ввести в игру Власова высказывается еще одно опасение: он-де преследует великорусские цели и потому может оказаться для нас неудобным. Но и эти опасения следует отбросить как необоснованные. Их опровергают заявления, как самого Власова, так и его людей. Власов с самого начала высказывал мысль, что Россия ради освобождения от большевизма должна будет принести Германии большие политические, экономические и территориальные жертвы. При этом Власов не только называл само собой разумеющимся отделение от России прибалтийских государств, кавказских и среднеазиатских республик, но и ясно заявлял, что не будет препятствовать обретению самостоятельности украинским народом. Его ближайший сотрудник генерал-майор Малышкин на первой антибольшевистской конференции бывших пленных солдат и офицеров Красной Армии также сделал заявление о том, что программа Власова предусматривает национальное освобождение всех народов Советского Союза и при желании их полное отделение от Российской империи.
Таким образом, подключение генерала Власова не только не причинит нам ущерба, а, наоборот, принесет одни лишь выгоды. Они состоят в следующем:
1) подрыв морали и боевого духа Красной Армии;
2) моральное оправдание перебежчиков-красноармейцев, которые будут переходить уже не на сторону врага, а на сторону представителя собственной страны, который борется против ненавистного сталинского режима;
3) воздействие на настроения населения по ту сторону линии фронта, ожидающего от Власова мира, устранения колхозов и освобождения от большевизма;
