Диву даёшься, как это при таком разгуле идиотизма, когда все вокруг будто сговорились из человека вытровить человека, обезличить его, оскопить, вдруг попадается кто-то нормальный, способный сказать: «я так не думаю». Редкостный реликт среди зыбучих песков пустыни.
Об одном таком человеке, я хочу рассказать.
Когда моего дядю Арутюна Оганесяна раскулачивали, сыну его Артавазду было десять лет. Да, все братья были несовершеннолетние. Изгнанные из родного села, некоторое время они ютились у сестры Амест, которая жила в Степанакерте. Дядя не представлял, какое горе несут они дочери и её мужу своим появлением в их доме. Муж Амест Баграт Барсегян, коммунист, работал учителем, преподавал в школе и в техникуме. Баграт немедленно был вызван в райком.
– Кто из посторонних живёт у тебя? – без обиняков спросили его.
– Тесть со своей семьёй. Они мне не посторонние.
– Кто же он, твой тесть? Твои «непосторонние»? – с издёвкой переспросили его, хотя им всё было уже известно.
Такой допрос возмутил учителя, но он спокойно ответил:
– Арутюн Оганесян.
Дядю по имени знали во всём Карабахе. Он был крупным виноделом и добрейшим человеком.
– Так, приютил матёрого кулака? – жёстко сказали ему.
– Я не мог оставить на улице стариков. Да и детей жалко.
– Жалко. А своё партийное лицо где спрятал? Жалеешь кулаков? А партбилет свой не жалеешь? Случаем, не перетягивает он у тебя карман?
Учитель от негодования потемнел лицом. Но, сдержав гнев, спросил:
– Что предлагаете делать?
– Изгнать посторонних.
– Я этого сделать не могу, – глухо, но твёрдо отрезал учитель.- Дети малые, старики…
В один день учитель лишился работы и партбилета.
Жертвой этой истории стала Амест. Не перенесла беды, свалившейся на мужа, на семью, тяжело заболела, её сразил паралич. Двадцать лет прожила, прикованная к постели. Ухаживать за ней за больной было трудно. От неё устали все: мать, сестры, братья. Не уставал лишь муж. Бывший учитель, бывший коммунист, ночной сторож Баграт Барсегян. И не помню, чтобы он когда-нибудь жаловался на свою судьбу.
Я был на похоронах Амест. Какое было скопление народа! Пришли и убийцы проводить свою жертву в последний путь. Мне показали того, кто когда-то отобрал у Барсегяна партбилет.
Я смотрел на него и думал: нет, друзья мои, кеворковы не сегодня родились.
Мечтаю написать о замечательном человеке Баграте Барсегяне, не давшем превратить себя в игрушку в руках одержимых самодуров и бездушных проходимцев.
К четырем часам лечащие врачи уходят. Остаётся только дежурный, который заглядывет в палату либо по вызову, либо один раз под вечер. А часы инъекции, разных процедур мы знаем назубок. С конспирацией полный порядок. Достаю тетрадь. Снова я во власти воспоминаний. Снова перед моими глазами Карабах, его судьба, его боль, надежды – всё то, что до краёв переполняет меня.
К слову сказать, не думайте, что о Карабахе существует какое-то предвзятое мнение. Ничего подобного. Весь мир знает о рассечённой на две половинки маленькой Осетии, об их мечте объединиться, о проблеме Абхазии…И никому не удаётся решить свою проблему. Это не случайность. Поговорка верна: пока есть волки, нужны и овцы.
Я помню первого секретаря обкома Карабаха Арменака Каракозова. Помню его окружение: Мукуч Арзанян, Шаген Погосбекян, Гайк Арустамян. О каждом из них можно написать книгу. Всех их не стало в один день. У Сталина были длинные руки, он доставал каждого, будь он за тридевять земель. Кровь у нас лилась широкой рекой.
Мне могут возразить: позвольте, что же над Кеворковым нет власти, он так и будет творить беспредел? Формально власть существует. И права граждан защищены законом, Коституцией. Но также формально. Любой власть имущий может перекроить и закон, и Конституцию по своему разумению, на свой рост, и ничего ему не будет. Как в известном восточном речении про пройдох-торгашей: “Вывешивают баранью голову, а торгуют собачьим мясом”.
Индира Ганди чуть не поплатилась президентским креслом за нарушение Конституции. А Никсон на Уотергейте просто погорел. Чуть не угодил за решётку.
Алиев – сам себе судья, сам себе власть. Все законы, вся Конституция в его кармане. Давно узурпировал их. Узурпировал правду, справедливость.
