Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - страница 17

В 1944 году в Ленинград из эвакуации вернулась Средняя художественная школа при Академии художеств (СХШ). Эта одиннадцатилетка с художественным уклоном располагалась прямо в здании Академии, на третьем этаже. В этом же году в школу приняли двух четырнадцатилетних мальчиков Александра Арефьева и Илью Глазунова.

Со времени их совместного обучения прошло больше 60 лет, и теперь можно говорить о том, что они так и остались парой антиподов.

Илья Глазунов, убежденный монархист и черносотенец, следовал в искусстве традиции Михаила Нестерова. В 1950–1960-е он стал известен иллюстрациями к Федору Достоевскому, а в 1970-е, когда брежневская идеология инкорпорировала русский национализм, стал одним из вождей «Русской партии». Эта часть истеблишмента времен застоя имела своими печатными органами журналы «Наш современник», «Молодая гвардия» и «Огонек» и обладала широкими связями в ЦК. Сохраняя ореол некоторой оппозиционности, Илья Глазунов стал невероятно популярен своими историческими лубками и салонными портретами российских и мировых знаменитостей. В 1980 году он народный художник СССР. При новой власти имел множество выскопоставленных поклонников и основал собственную Академию художеств.

Илья Глазунов

Александр Арефьев

Что касается Александра Арефьева и художников его группы, они были открыты для публики только в конце 80-х годов, одновременно с Филоновым и Малевичем. Они считаются одним из самых интересных героических явлений советского андерграунда. Русский музей и Третьяковская галерея гоняются за работами арефьевцев, но едва ли решат купить что-то Ильи Глазунова раньше, чем лет через сто.

Илья Глазунов — выходец из православной, правой по убеждениям семьи. Александр Арефьев — изначальный западник, эстетически близкий к появившимся тогда «штатникам», предшественникам стиляг.

Арефьев — мастер цвета, Глазунов — линии. Арефьев и его единомышленники всегда черпали сюжеты и вдохновение из того, что их окружало, и даже в исторических темах прибегали к современным трактовкам. Глазунов — художник по духу исторический, и даже сегодняшний день интересовал его как часть истории.

Константин Кузьминский оставил воспоминания о том, как Арефьев уже в середине 1970-х общался с потенциальными покупателями своих полотен: «Когда, в 75-м, художники стыдливо, из-под полы, приторговывали с иностранцами (за вычетом отчаянного Рухина, который устраивал прямо-таки „дипломатические приемы“!), Арех просто „гулял по буфету“. Звонит как-то ночью мне: „Кока, у меня тут какие-то косоглазые падлы картинки покупают!“ И слышу: „Ну что лыбишься, желтая морда?“ „Арех, — говорю, — они ж дипломаты! Они по-русски секут!“ „А мне начхать! Ну, выкладывай, желтая рожа, свои пфенниги!“ Арех все это уснащал крутейшим матом, да и сам был в дупель поддавшим». Глазунов, хотя и находился долгое время в опале, в итоге снискал себе колоссальный успех.

Для того чтобы быть антиподами, необходимо иметь в первую очередь что-то общее. Художники арефьевского круга и Илья Глазунов — люди одного поколения, учились в одном и том же заведении, одинаково не принимали официозную эстетику соцреализма. И арефьевцы, и Глазунов стали первыми в СССР художниками, попытавшимися восстановить связь времен — с мировым и дореволюционным художественным контекстом.

Прежде всего их, конечно, роднило детство в блокадном Ленинграде. Из воспоминаний Ильи Глазунова: «Отец и все мои родные, жившие с нами в одной квартире, умерли на моих глазах в январе-феврале 1942 года. Мама не встает с постели уже много дней. У нас четыре комнаты, и в каждой лежит мертвый человек. Хоронить некому и невозможно. Мороз почти как на улице, комната — огромный холодильник. Поэтому нет трупного запаха. Я добрался однажды с трудом до последней комнаты, но в ужасе отпрянул, увидев, что толстая крыса скачками бросилась в мою сторону, соскочив с объеденного лица умершей две недели назад тети Веры».

Та же судьба и у сверстников Глазунова — художников арефьевского круга. Александр Арефьев родился в 1931 году, воспитывался без отца. Всю войну провел в блокадном городе. Владимир Шагин родился в 1932-м, его отец, а потом и отчим были расстреляны. Мальчика эвакуировали из блокадного Ленинграда. Рихард Васми родился в Ленинграде в 1929-м. Родители умерли в блокаду, сам он был эвакуирован с детдомом. Шолом Шварц родился в 1929-м, осиротел в блокаду, эвакуирован с детдомом. Валентин Громов родился в 1930-м. Блокаду провел в Ленинграде. Входивший в группу поэт Роальд Мандельштам родился в 1932 году в Ленинграде. Его отца, американского коммуниста, эмигрировавшего в СССР, репрессировали. Мандельштам всю блокаду провел в Ленинграде. Беспризорничал.