— Эх, завидую я, брат, тебе, — вдруг шёпотом сказал ефрейтор.
— Завидуешь? Это почему же? — удивился Степанов,
— Тебе ещё два года носить зелёную фуражку со звёздочкой, а мне надо завтра или через неделю насовывать на голову какую-нибудь лопоухую шапку или кепочку с пуговкой.
— В чём же дело? Оставайся на границе.
— Нет, поеду. Одна нога моя уже там, около матери, — он горько усмехнулся. — А другая, может быть, так и останется здесь.
Повздыхав, Каблуков, наконец, поднялся и, взяв у Степанова фонарь, двинулся обратно по дозорной тропе. Опять электрический луч заскользил по чёрной глянцевитой полосе, опять Каблуков не сводил с неё глаз. Против дерева, разбитого молнией, на правом фланге участка заставы, ему показалось, что КСП имеет необычный вид. Он остановился.
Приглядевшись, Каблуков обнаружил весьма слабые, неопределённой формы отпечатки. Их было двадцать шесть. Расположены они примерно на расстоянии 80 сантиметров один от другого, поперёк всей полосы, от края до края. Форма отпечатков не похожа ни на след человека, ни на след зверя.
— Наверное, ухищрённый след. — Каблуков опустился на колени, тщательно осматривая отпечатки. — Да, маскированный. Нарушители! — твёрдо объявил он поднимаясь.
Пожалуй, никакое слово не действует на пограничника так сильно, как это специфическое — нарушитель. Там, в тылу, потом разберутся, кто он, этот нарушитель, какого ранга, куда и откуда шёл, с каким заданием. Перед пограничником же, когда на его участке нарушитель прорывается через государственный рубеж, стоит одна задача: как можно скорее поймать врага и обезвредить его или уничтожить.
Произнесите самым тихим шёпотом у изголовья больного пограничника: «Нарушитель», — и он всё сделает, чтобы подняться. Скажите это тревожное слово уставшему солдату, только что вернувшемуся из наряда, — и он в одно мгновение обуется и оденется, схватит винтовку с примкнутым штыком и будет готов к самому ожесточённому бою с врагом, к схватке один на один, к большому преследованию — по ущельям и горам, по таёжному лесу, по болоту, по глухим камышовым зарослям, по песчаной пустыне.
Всё, что занимало мысли Каблукова до этого, он отбросил, забыл. Видел только следы на КСП.
— Слышишь? — сдавленным шёпотом спросил Степанов, трогая ефрейтора за плечо. — Кто-то идёт.
Каблуков выключил фонарь и направил автомат в сторону границы, на звук быстро приближающихся шагов.
Инструктор службы собак старшина Смолярчук вышел на охрану границы в десятом часу вечера. Его сопровождал рядовой Салтанов и розыскная овчарка Витязь. От заставы до КСП они шли по тропинке, доступной каждому пограничнику. Пересекли служебную полосу и сразу же попали в зону, непосредственно примыкавшую к линии государственного рубежа. Смолярчук каждую ночь, в любую погоду, выходил сюда и медленно шагал по хорошо ему знакомой тропе, берегом Тиссы, с запада на восток или с востока на запад, контролировал с помощью Витязя узкую полосу земли между рекой и КСП — нет ли на ней чужих следов.
Смолярчук пустил Витязя, глухо скомандовал:
— Ищи!
Бесшумно ступая мягкими сильными своими лапами, низко нагнув массивную голову, вытянув хвост, Витязь не спеша продвигался по тропе. Всё ему здесь было привычно: и местность, и её запахи. Для него не имело ровно никакого значения то обстоятельство, что ночь была непроглядная: он был способен учуять нарушителя и сквозь толщу тумана.
Как правило, розыскная собака, учуяв запах нарушителя, с ожесточением бросается по его следу. Если инструктор поводком снизит темп погони, собака быстро утомится и не сможет вести розыск.
Витязь спокойно бежал впереди. Значит, Смолярчук мог быть абсолютно уверенным, что по участку никто из чужих не проходил.
Через ровные промежутки времени, через каждые две минуты, повинуясь выработанному рефлексу, Витязь оглядывался на инструктора, как бы ожидая приказаний.
Смолярчук командовал шёпотом, который могла уловить только чуткая собака:
— Слушай!
Головастый, с широкой грудью, на высоких ногах, стремительный Витязь словно окаменевал. Он слушал. Потом медленно, спокойно поворачивал голову в сторону Смолярчука и аккуратно складывал уши: всё, мол в порядке, можно двигаться дальше. Старшина жестом посылал собаку вперёд.
