Помню, как мы выслушивали весь этот вздор, который мог бы продолжаться нескончаемо долго, но в этот момент Пенджли погрузил свой нос в стакан, и наступила тишина.
Тогда Осмунд сказал:
— Да, я понимаю… Но при чем тут Буллер и Хенч? Они же не причинили вам никакого зла?
Пенджли выпрямился и смерил обоих своих старых друзей весьма многозначительным взглядом.
— Ну ладно, так и быть, скажу, — проговорил он наконец. — Ужасно странно получается, то есть чудно́ как-то видеть, когда какие-то мелочи приводят к большим неприятностям. Возьмите хоть Буллера, к примеру. Я вам скажу, он кое-что позабыл, а это, как вы сами выразились бы, изменило весь ход его жизни, да-да…
— Что такое? — подавшись вперед всем телом и впившись глазами в Пенджли, спросил Буллер.
— Пошарь немножко в памяти, Чарли, это тебе будет даже интересно.
Я видел, что Пенджли был наверху блаженства и просто упивался своим красноречием. Полузакрыв глаза, он развалился в кресле, постукивая в воздухе одной короткой кривой ножкой о другую, сложив вместе кончики тощих, паучьих пальцев, словно на молитве.
— Ты что, не помнишь девчонку в трактире, рыженькую такую, Эми ее звали?
— Помню, — ответил Буллер.
— А ты не помнишь, какие она мне оказывала знаки внимания, пока ты не нашептал ей про меня всяких небылиц?
— Не помню, чтобы я говорил ей что-нибудь о вас.
— Нет, просто ты не хочешь вспомнить. Но ты ей наговорил про меня. Не знаю, что такое ты ей про меня сказал, но с тех пор она меня сторонилась. Шикарная девушка, с отличной фигурой.
— Так это было давным-давно, — пробормотал Буллер.
— Вот-вот! — торжествуя победу, вскричал Пенджли. — Это ты так думаешь, а я обиды не забываю! Это не в моем характере. Я прожил жизнь, ничего никому не забывая, да будет тебе известно. Нет, сэр. Ты тогда гадко поступил со мной, оговорив меня перед той девушкой, ты, ты, Чарли Буллер. И ведь не то чтобы ты хотел ее для себя. Даже не пойму, почему ты мне так подгадил. Во всяком случае, ты за нее поплатился, отсидев пару годков в тюрьме, вот именно за ту девчонку. Жаль, что ты позабыл, а ведь вон как все обернулось. Какая-то девчонка, а неприятность вышла для тебя большая.
Буллер ничего не ответил. Никто из нас не проронил ни слова.
— А Хенч? — наконец тихо спросил Осмунд.
— Хенч? — с презрением в голосе переспросил Пенджли. — О, я против него ничего не имел. Просто так, он был с вами, вот и влип.
До нас донесся странный, сдавленный, отчаянно-жалобный крик. Он прозвучал как посторонний звук; можно было подумать, что в комнате кроме нас, четверых, был еще кто-то.
— Просто так… без причины… вы… вы… моя жена…
Казалось, даже в Пенджли шевельнулось чувство.
— Вы предприняли попытку кражи со взломом, правильно я говорю? — помолчав, сказал он. — Разве вы не получили, чего заслуживали? Вас бы все равно застукали, даже если бы я вас не выдал.
— Вы назвали все причины, других не было? — после долгого молчания задал свой вопрос Осмунд.
— О нет, далеко не все, — отвечал Пенджли, опорожнив второй стакан. — Мне тогда надо было потрафить полиции. Видите ли, у меня было одно дельце личного характера. Те несколько недель, что я поставлял полиции сведения о ваших планах, я одновременно играл в свою игру… — Он продолжал невозмутимо попыхивать сигарой. — Какая у меня была задумка, вы должны были это понять, и я рад заметить, что вы поняли, что я вроде как ни при чем, вышел сухим из воды так сказать. Вмешайся я тогда или не вмешайся — было бы то же самое. Зато вы получили урок и его усвоили. Мы опять хорошие друзья, и я этому весьма рад.
Мне помнится, я тогда обратил внимание на то, что Пенджли было как будто чуть-чуть неудобно перед Хенчем. Тот вскрик Хенча слегка его озадачил. Он исподтишка недоуменно на него поглядывал.
Осмунд теперь сидел очень прямо, его могучая спина была напряжена. Я диву давался, как это Пенджли совершенно не слышал угрожающих ноток в спокойном, казалось бы, голосе Осмунда.
Осмунд снова нарушил тишину:
— Хватит о прошлом. Вернемся к настоящему. Вы говорили о том, что мы могли бы оказаться полезными друг другу. В чем состоит ваш план?
