А между тем если для меня встреча с Чарли не была большой неожиданностью, то сам Чарли был так потрясен, будто увидел перед собой выходца с того света. Он поднимался по лестнице, опустив голову, целиком погрузившись в свои мысли (позднее я узнал, что ему было о чем поразмыслить), и чуть не налетел на меня. Отступив, он застыл на месте, словно глазам своим не верил, хотя я стоял перед ним живой, весь из плоти и крови и отнюдь не призрак.
— Привет, Чарли, — сказал я, улыбаясь и протягивая ему руку.
На первый взгляд в нем как будто ничего не изменилось. Ну может быть, он немного пополнел. И одет был примерно так же, как раньше, в пальто из рыжего твида довольно вульгарного оттенка. Его круглое лицо тоже мало изменилось. Оно было такого же здорового, густого румяно-коричневого цвета, и от глаз так же расходились веселые морщинки. А вот я, уж точно, сильно изменился, и, боюсь, не к лучшему. Чарли не сразу меня узнал.
— Дик Ган, — подсказал я.
— Боже мой! — промолвил он, всматриваясь в мое лицо. Он внимательно меня оглядывал, тепло пожимая мне руку, но внезапно выпустил ее, как будто что-то вспомнил. — Вы пришли для того, чтобы увидеться… — И замялся, не закончив фразы.
— Я пришел не для того, чтобы с кем-то увидеться, — сказал я, переходя на шепот. Мне померещилось, что Пенджли вьется где-то рядом и его мерзкая шпионская рожа следит за нами из всех углов. — Я здесь совершенно случайно. Тем не менее очень рад, что встретил вас. Столько лет надеялся, что это произойдет и наши пути пересекутся.
Помню, в тот момент он состроил знакомую гримасу — по старой привычке втянул щеки и выпятил губы, словно сосал что-то через соломинку, и одновременно сощурил глаза, будто не слишком верил в то, что напиток не разбавлен какой-нибудь дрянью.
— Тоже рад был вас встретить, — сказал он, понизив голос. — Давно не виделись, правда. Столько разного случилось за это время… — Он замолчал, прислушиваясь.
— Понимаете, я не хочу вас сейчас задерживать, вы, возможно, заняты, но мне необходимо поговорить с вами, и, если возможно, сегодня же.
— Ну конечно, почему бы нет, — отвечал он, поглядывая то на лестницу, то на дверь квартиры. — Отчего бы не поговорить, ведь столько времени прошло. Только сейчас у меня кое-какие дела. Вы где остановились?
— Может быть, поужинаем где-нибудь? — Помню, как развязно я это произнес, с этакой наглой уверенностью, хотя в кармане у меня было всего полкроны и, как вам уже известно, я просто умирал от голода.
— Боюсь, что я вообще-то занят. Куда вам можно позвонить? Если вы сообщите мне свой номер…
Я прервал его. Мне казалось, что в любую минуту мог снова возникнуть Пенджли.
— Подождите, — заговорил я. — Должен вам кое-что сказать. Я очутился здесь только потому, что выслеживал Пенджли. Я заметил его внизу и поднялся вслед за ним. Шел за ним по пятам до этой самой площадки, а тут его потерял.
— Пенджли! — Буллер застыл в стойке, как терьер, учуявший крысу. — Пенджли! Уже здесь, раньше времени! Он вас видел? — спросил он совсем тихо, близко подойдя ко мне, словно теперь мы были связаны, как заговорщики, одной цепочкой.
— Нет, — ответил я, — а что он здесь делает? От него добра не жди, он такой…
— Всегда таким был, — согласился со мной Чарли.
И тут я заметил, что на самом деле он довольно сильно изменился с тех давних пор. В нем самом, в его взгляде и повадке появилось что-то новое. В прежние времена все ему было трын-трава, одни шуточки да прибауточки. Жил не тужил. Теперь в нем появились скрытность, трусоватость, — нет, вряд ли этими словами можно определить перемену, происшедшую в нем. Точнее, он стал подозрительным ко всем и ко всему, как человек, постоянно ожидающий, что кто-то накинется на него из-за угла и начнет душить. И тут меня осенило. Его так изменила тюрьма. Это был отпечаток тюремного пребывания, отличавший его от остальных людей, словно с тех пор он был причислен к какому-то тайному монашескому ордену, в котором проходят столь суровый путь искупления, какой никому иному, не пережившему его, не дано познать.
Мне тоже не дано было этого познать, я мог только сочувствовать.
