– Мы собирались потолковать, – напомнила Лиззи, потянув его назад.
Ведь он даже понятия не имеет, что произошло за последние двенадцать лет. Роттингдин, который Чико когда-то так любил, разрушается, потому что не хватает денег, чтобы как следует за ним ухаживать. Отец Лиззи – в лечебнице для алкоголиков, а еще никто не знает, когда ее мать соизволит появиться в поместье в очередной раз.
Посмотрев в непроницаемое лицо Чико, Лиззи разволновалась и забормотала:
– Когда я овладею твоими методами, я начну небольшой бизнес…
– Лиззи. – Чико склонился и заглянул ей в глаза. – Сейчас не время говорить об этом. И даже если бы и был подходящий для этого момент, первое, что ты должна уяснить о бизнесе, – нельзя рассказывать о своих планах.
– И поэтому ты предпочел промолчать о том, что собираешься покинуть Роттингдин. – Ее обвинение повисло в воздухе между ними.
Чико помрачнел.
– Я должен был уехать.
– Из-за моей матери?
Он посмотрел на Лиззи, словно на сумасшедшую.
– Из-за твоей матери? Бог мой, нет! Я держался от нее как можно дальше, – сказал он полным презрения голосом и подумал: «Однако это не помешало им обвинить меня в том, что я с ней спал».
– Тогда почему?
Чико промолчал в ответ, и Лиззи, фыркнув, повернулась, чтобы уйти.
Но она не успела сделать ни шагу, потому что Чико схватил ее за руку.
– Послушай моего совета. Не вороши прошлое. И не играй со мной, – предупредил он, склоняясь к ее лицу.
– Не играть с тобой? – переспросила Лиззи, убирая его пальцы со своего запястья. – Понятия не имею, о чем ты.
– Неужели? – Он перегородил ей путь. – Ты то загораешься, то холодна как лед. Что происходит?
– А то, что двенадцать лет назад ты обещал забрать меня из того ада, в котором я жила, а сам исчез, не сказав ни слова.
– У меня были на то причины.
– Думал только о себе?
– Ты ничего об этом не знаешь, – прорычал он.
– Разумеется.
Чико возвышался над Лиззи с грозным видом и был взбешен так же, как и она.
– Не возражаешь? – Лиззи попыталась его обойти.
– Возражаю.
– Я собираюсь пойти лечь спать.
– Да, – с сарказмом рассмеялся Чико, – постель – это именно то, что тебе сейчас нужно.
У Лиззи вертелось на языке столько сердитых слов, но она промолчала. Слишком многим она рисковала. Ей было что терять.
– Я оставил тебя под опекой твоей бабушки, – произнес Чико в спину уходящей собеседнице. – Я прекрасно понимал, как тяжело тебе жилось с твоими родителями из-за их бесконечных вечеринок. Меня убеждали, что твоя бабушка прекрасно о тебе позаботится. Я поддался на уговоры.
Она остановилась и, не поворачиваясь, резко ответила:
– Как же тебя легко, оказывается, уговорить! Но мог бы перед отъездом хоть что-нибудь мне сказать.
– Если бы я задержался для объяснений, это стоило бы мне свободы. Я был молод, не имел ни денег, ни авторитета. Эдуардо и твоя бабушка не оставили мне выбора, решив за меня, что я должен уехать.
Лиззи покачала головой:
– Я думала, ты меня понимаешь. Но ты ничего не знал о моей жизни. Так же, как и сейчас ничего не знаешь обо мне!
– И ты обо мне – тоже!
Воздух между ними начал раскаляться. Лиззи развернулась, начала было говорить в ответ что-то резкое, чтобы выразить всю боль, испытанную двенадцать лет назад, но запнулась, глядя в горящие глаза Чико. Он протянул руки и привлек ее ближе. Затаив дыхание, она не отрывала от него взгляда. Нет! Чико не посмеет! Или?…
Медленно и осторожно, дюйм за дюймом, он склонился к ее лицу и коснулся губами ее губ. Почувствовав, как по телу пробежала сладкая дрожь, Лиззи вздохнула, не в силах сопротивляться. Чико придвинулся еще, прижался к ней всем телом и уперся над ее головой рукой в стену. Его губы дразнили Лиззи, почти целуя, пока она не почувствовала себя беспомощной, охваченной желанием, все растущим и наконец окончательно переполнившим ее.
Лиззи пыталась заставить себя опомниться, но плотский голод, казалось, сосредоточился в одном месте – там, внизу, – и Чико касался ее твердым бедром.
– Не двигайся! – отчаянно выдохнула она, когда Чико, почувствовав ее сомнение, захотел отстраниться.
Тихо засмеявшись, он сильнее надавил бедром между ее ног, и Лиззи накрыли мощные ощущения – словно прорвало плотину. Не сдерживаясь, отдавшись удовольствию, она беспомощно содрогалась от сладких конвульсий рядом с Чико, выкрикивая его имя.
