На поиски кинематографического счастья друзья отправились в самом начале лета 1924 года. Денег Александра Васильевна дать им не могла, а дала самое ценное, что у нее было: пачку с полпуда весом цветной рогожки, в какую обертывались корзины с искусственными цветами. Эту рогожку мучительно долго продавали в Москве, на Сухаревском рынке, с трудом нашли покупателя.
Так начался их путь на юг — с двумя червонцами в кармане. По дороге заезжали к Алешиной бабушке в Боровск, где прожили неделю. Запомнились дом, где ночевал Наполеон, могила боярыни Морозовой, Пафнутьевский монастырь, основанный Годуновым, старообрядческие храмы. От Малоярославца до Харькова добирались уже пешком или «зайцами», в товарных вагонах или на крышах. Этот способ путешествия за годы скитаний был хорошо освоен Алешей. У Гриши такого опыта не было, и вообще ему было труднее: он никогда не выезжал из Питера дальше Лигова и Петергофа. Он заскучал по матери, по улицам родного города. Но главное — слишком ничтожным показался ему результат совместного путешествия: он рассчитывал на лавры киноартиста или кинорежиссера, а вместо этого с трудом удалось получить (и не на Кавказе, а в Харькове) на двоих одно место — ученика киномеханика в кинобудке (да и не было великой удачей). Гриша жребий тянуть отказался, и друзья расстались. Белых уехал домой.
Работа Алеше понравилась, но у него не было ни жилья, ни прописки: оформить его на работу не могли. Месяц или два ночевал он попеременно в Ботаническом или Зоологическом садах, рисовал плакаты, ярлыки с ценами для рыночных торговок.
Маму расстраивать не хотелось, писал ей «радужные», завиральные письма. Но пришел день, когда Алеша не выдержал и написал ей, что «в данный момент» оказался «не при деньгах». Мама перевела, сколько сумела: три рубля. Алексей Иванович вспоминает очередь к окошечку «до востребования». Перед этим он три дня ничего не ел («только воду стегал») и съел лишь подобранный на улице огрызок абрикоса, вымыв его предварительно в струе городского фонтана. Не дойдя до почтового отделения, обессилел, зашатался и упал.
Вообще, южные злоключения и приключения друзей были довольно трудными, но ни разу они не взяли ничего чужого — после Шкиды этого уже быть не могло. Еще боле сложной оказалась жизнь Алеши, когда он остался один. Одно время он был поводырем слепого нищего, бывшего мельника; сам не просил, но — милостыню ел. Именно тогда встретился ему ловкий и неунывающий Аркашка, суливший своему новому приятелю легкую жизнь. Постоянно на пути подстерегали всякого рода соблазны, напоминавшие о прошлом. Из этих серьезных испытаний, из трудной борьбы с обстоятельствами он вышел победителем, но не забыл ни встреч на его пути, ни тех беспризорных ребят, с которыми снова свела его судьба. Эти впечатления немного позже нашли отражение в рассказе «Портрет», в повести «Часы».
Запомнилось навсегда возвращение в Петроград. Перебираясь с поезда на поезд, а в последний раз в вагоне, груженном углем, он добрался до Николаевского (Московского) вокзала и, оборванный, вымазанный углем, черный, страшный, пугая прохожих, оказался наконец у себя дома.
Александра Васильевна нашла ему место ученика повара (или просто поваренка) большого ресторана «Ново-Александровск». Там он пробыл полгода, до закрытия этого частного предприятия. В это время он снова пошел учиться, на частные курсы киноактеров. И снова — вместе с Гришей Белых — работал в газете «Смена» внештатным кинорепортером, писал кинорецензии, печатался в журналах «Юный пролетарий», «Работница», «Кинонеделя», в комсомольском юмористическом журнале «Будь жив!».
Дохода у семьи почти не было. Отчим безуспешно пытался обзавестись какими-то собственными делами, мелкими, копеечными. Последнее его предприятие — кипяточная на Тамбовской улице, где шла торговля кипятком, требухой, «собачьей радостью», — развалилось.
Одно время Алеша снимал какие-то каморки, один раз оказался в Столярном, или Казначейском, переулке в густо населенном доме, где, по преданию, жил Раскольников. Комната была на пятом этаже, узкая, как щель, с окном на потолке так называемый верхний свет). С большим рудом Гриша и сестра Алеши втаскивали в это жилище по узкой питерской лестнице старую железную кровать.
