Генерал де Голль, пока еще командир 4-й бронетанковой дивизии
Он сидел за столом, сцепив руки и устремив взгляд в никуда. Сейчас его бравые парни уже подходят к Креси. Адъютанты докладывали, что на северо-западе слышны орудийные выстрелы. Это хорошо. Это значит, что немцы попытались пойти на встречу. А силы — не равные. Единственный танк, который представляет собой серьезную опасность для французских машин — это окаянный Т-III со своей семидесятишестимиллиметровой пушкой. Но, к счастью, таких машин у немцев мало. Есть еще русские трех- и пяти башенные чудовища, но их совсем уж чуть-чуть, и, скорее всего, они изрядно потрепаны при атаках на линию Мажино.
Он ждал известий. Вот-вот сейчас войдет адъютант и доложит о том, что его танковые батальоны успешно преодолели реку Сер, заняли Креси и развивают наступление. Тогда настанет пора бросить в атаку кирасирские полки с их «кавалерийскими» танками Somua. Эти быстроходные, прекрасно забронированные и хорошо вооруженные машины бросятся вперед как свора борзых собак, уничтожая обозы, перехватывая дороги, сея в тылу немецких войск ужас и панику. Вот сейчас, еще немного и вот сейчас…
— Мой генерал! — в голосе адъютанта звучат истерические нотки. — Мой генерал! Замечены танки противника. Они уже подходят к окраинам города!
— Немцы? Как это могло случиться? Какие марки машин опознаны?
— Неизвестно, мой генерал. Плохая видимость.
— А что сообщает 46-й батальон?
— Ничего, мой генерал. Передали только "Атакованы, ведем бой". Больше донесений пока не поступало, — лицо адъютанта перекосила болезненная гримаса. — Должно быть, ведут бой.
Он задумался на мгновение. Неожиданный холодок пробежал по спине, но де Голль тут же успокоил себя: "В-1-ые и 35-ые ведут бой. Им не до связи. Часть немцев, используя превосходство в скорости и маневре, обошли по флангам и рванулись к городу. Ну что ж, у нас найдется, чем встретить проклятых бошей!"
— Капитан!
— Да, мой генерал.
— Передайте приказ 3-му кирасирскому полку: выйти из города, атаковать и уничтожить вражеские танки, прорывающиеся со стороны Креси.
— Слушаюсь, мой генерал!
— Постойте, мой мальчик, это еще не все. (Как он нетерпелив, как рвется в бой!) 10-му кирасирскому: выйти из Лаона в направлении на Брюйер и, обойдя город слева нанести удар противнику во фланг. 322-му артдивизиону: одновременно с ударом немцам во фланг поставить огневую завесу в тылу противника и не допустить отхода вражеских бронесил. Теперь все. Исполняйте, капитан!
— Слушаюсь,
Сейчас бошей зажмут в клещи. После этого можно продолжать наступление на Креси. Он стиснул зубы, сильно сжал кулаки. Нет, ожидание в неведении не выносимо! Нельзя, просто не возможно вот так просто сидеть и не знать, не видеть, как развивается наступление. А среагировал он умно, просто-таки талантливо.
Генерал резко вскочил на ноги. Высокий, чуть угловатый, длинноносый он вихрем метнулся к выходу из кабинета. Торопливыми шагами де Голль поднимался на башню Лаонской ратуши, туда, где был оборудован наблюдательный пункт. Только что не силой расталкивая наблюдателей он приник к окулярам стерео трубы.
Его сердце учащенно забилось: из города ровным строем выходили танки Somua, изляпаные камуфляжными пятнами. Они лихо разворачивались в боевой порядок и быстро двигались на встречу неприятелю. Вражеские танки оказались ближе, чем он думал, и теперь, внимательно вглядываясь в угловатые незнакомые силуэты, де Голль пытался определить: с кем же столкнула его судьба.
Подполковник Всеволод Соколов
Мы подходим к Лаону. Навстречу выкатывается новый отряд лягушек. Желтые, в ярко-зеленых пятнах, они, в самом деле, смахивают на жаб. Так-с, пора представиться гостеприимным хозяевам:
— Беркут-2! Огонь по окраинам города. Ищи артиллерию.
— Беркут-2 понял Вас, Скала.
— Беркут-3! Возьмешь на себя танки. Я — с тобой.
— Понял Вас, Скала, беру лягушек.
ЛК-2 расходятся по флангам. В центр выдвигаются ЗГ Тучкова. Словно на маневрах они мерно плывут правым уступом, открывая сектора для обеих башен. На флангах — грохот. Это Бороздин начинает пристрелку. Сейчас у французишек сдадут нервы, и они начнут отвечать. А у меня — цель! Ну, Зиновий, возьми же его, родненький!
