Сигнал на вылет. Я привычно занимаю место в кабине «Харрикейна» и запускаю мотор. Невольно вспоминаю, каким грозным красавцем он казался мне в недавние годы учёбы. И каким же тяжёлым и неуклюжим «гробом» оказался по сравнению с самолётами «союзников». Пока англичане почивали на лаврах, их учёные ушли далеко вперёд. Чихнув, двигатель выбросил облачко сизого дыма. Бешено завращался винт. Прогрев, отмашка выпускающего. Истребитель нехотя начинает свой разбег, и я ухожу в темнеющее на глазах небо, в котором уже загораются первые звёзды. Внизу плывёт земля. Уже идут ожесточённые бои на земле. Они высадили вначале воздушный, а затем морской десанты, легко смяли оборону и сейчас продвигаются к Лондону, где идут ожесточённые уличные бои. А вон и враги, легки на помине: чёткий, как на параде строй "Хе -177". Жуткие машины. Почти тринадцать тонн бомб. Невероятная дальность, мощнейшие двигатели по четыре с половиной тысячи сил. Пять человек экипажа. Две пушки и четыре крупнокалиберных пулемёта. Откуда ни подступись — повсюду тебе в лицо смотрит смерть. Где снарядом в тридцать семь миллиметров, а где пулей в двенадцать и семь. Гады идут плотным строем. Даже без истребительного сопровождения. Чего им бояться? Не меня же? Где мне драться с ними со своим винтовочным калибром? С их забронированными моторами и кабиной? Но долг — это долг. Я заваливаю косую полупетлю и начинаю плавно пикировать на ведущего. О, чёрт! Меня засекли! Как они сумели?! Мгновенно ко мне густой сетью тянутся струи трассеров. Чудом уворачиваюсь, и в свою очередь открываю ответный огонь. Бесполезно… Громада бомбардировщика легко уходит от огня небольшим поворотом, что позволяет его стрелкам усилить огонь по мне. Но как они меня видят?! Поднимаю голову и в тот же миг проклинаю себя: я настолько измотан, что захожу на противника со стороны полной Луны. Мой силуэт великолепно проецируется на её жёлтом фоне. В тот же миг снаряд взрывается в двигателе, и тот начинает чихать и дребезжать. Стрелки приборов неумолимо ползут в красный сектор. Боже! Он разбил мне радиатор! Это конец! Что же, я покажу, как умирает настоящий интернационалист! У меня не больше минуты, потом мотор заклинит и всё. Доворачиваю машину прямо на ведущего врага и посылаю сектор газа вперёд, до упора. Массивный «Харрикейн» нехотя догоняет тяжёлый «Гриф» и ещё вращающийся пропеллер врезается в хвостовое оперение, кроша дюраль. Удар! Треск! Я прихожу в себя в воздухе. Могучий инстинкт самосохранения заставляет меня выдернуть кольцо парашюта. Хлопок! От резкого рывка колени больно бьют по подбородку. Это немного приводит меня в себя. Замечаю немного поодаль ещё купола — это «гунны». Взгляд вниз — там настоящий фейерверк! Яростный бой. Но кто кого?! Вижу, что нас сносит к месту наиболее яростной драки, но не могу сориентироваться. Очень темно. Проклятье! Треск, рывок, удар обо что-то твёрдое такой силы, что перехватывает дыхание и темнеет в глазах. Ничего не вижу, но чувствую, как меня подхватывают под руки и куда-то тащат. Наконец туман перед глазами рассеивается, и я вижу, что это враги: союзные десантники. Плен. Плен?! Никогда! Но поздно — мои руки уже крепко связаны, вырываться бесполезно. Мы в каком-то подвале, вроде. В углу горит керосиновая лампа. Возле неё сидит радист, прильнувший к передатчику. Возле меня здоровенная морда, а напротив целый подполковник люфтваффе. Он смотрит на меня не как на врага, а вроде как с любопытством. Интересно, откуда здесь взялся лётчик? Да ещё в таком чине? И тут до меня доходит — это же я его сбил. Повезло гаду. Откуда — то приносят кофе. Узнаю по запаху. Подполковник жадно пьёт, затем косится на меня и подносит кружку к моим губам. Гордо отворачиваюсь. Тот пожимает плечами и допивает. Затем делает знак охраннику, и меня утаскивают за дверь. На расстрел? Нет. Запирают в какой-то конуре… Как медленно течёт время…
Полковник Всеволод Соколов. Лондон 1941
В предместьях Лондона нам оказывают первое сопротивление, заслуживающее этого названия. Какие-то отчаянные гайлендеры в своих килтах-хаки, успевают сжечь два Т-40 и даже подбить один «тринадцатый». Противотанковое ружье «Бойс», над которым мы хихикали еще во Франции, оказывается жуткой штуковиной в руках храбрых и умелых людей. Эти проходимцы лупят из своих полудюймовых пукалок по гусеницам и смотровым стеклопакетам. А их артиллерия оказывается так здорово замаскированной, что мы нащупываем их чертовы гаубицы только тогда, когда горит уже пятый танк! Впрочем Моспанов и Владимиров, командир дивизиона реактивной артиллерии, вообще их не нашли.
