– Что там, сыне, что интересного пишут?
Я еще не верю своим глазам. Да нет, это не меня, это другой Соколов. Ну вот, я же понимаю: "Командуя латным полком дружинной дивизии "Князь Пожарский", подполковник Соколов… своими умелыми действиями обеспечил успех штурма Бэйпина… принял личное участие в отражении контратаки британских войск… не взирая на ранение и ожоги спасал членов своего экипажа…" Я?! Нет, ПРАВДА, Я?!!!
– Сыне, что замолчал?
Поворачиваюсь к о. Павлу. На меня чуть лукаво смотрят блестящие глаза. Понизив голос, бригад-иерарх говорит:
– Дурачок. Кто ж от героя откажется. Не видом своим, но сердцем победы даются…
Откуда он знает? Я ведь ни с кем не делился…
– Отче, Вы и правда верите, что она… сможет забыть о моей внешности?
– Сыне, я, конечно, мало знаю о браке, но много знаю о людях. – Он придвигается ко мне поближе и с заговорщеским видом шепчет: – Теперь, соратник, тебе думать надобно о том, как семью свою сохранить и на искушения не поддаться. Отбою у тебя от поклонниц не будет, ибо ведают дщери Евины, что шрамы да увечья боевые чаще всего у героев встречаются. А на героев женский пол падок, сыне, ой падок…
Мне стыдно. На самом деле стыдно …
Штабс-капитан Гикор Айрапетян, 6-я горнострелковая дивизия.
Докурил я папироску, щелчком ее с обрыва проводил. Сейчас начнется вам, шакалы турецкие, секир башка. Встал с камушка, пошел к своим стрелкам. Наша горнострелковая только официально 6-й именуется. А неофициально – все знают, армянская она. И счет у нас к туркам немалый. За все армянские погромы рассчитаться – жизни человеческой не хватит, но что сможем – сделаем!
– Значит так, ребята. Взвод Вартаняна – оцепить эту деревню, чтоб ни один гад не ушел. Взвод Карабекяна – проверить все дома, согнать всех на площадь. Взвод Айвазяна – сегодня исполнители. Все ясно?
– Так точно – рявкнули бойцы. У ребят Воронцова Айвазяна глаза горят. Сегодня им выпало за свой народ поквитаться.
Теперь бегом к деревне. О-па козопасы, мальчишки. Лет по 12. Нельзя их оставлять: закричат, деревню перебудоражат. Этак еще кто и убежать сможет. Махнул я рукой, и к вонючим турецким выродкам рванулись четверо самых быстроногих парней. С десяти шагов ножи метнули – ай, молодцы, попали! Только оказалось, что там еще один был, поменьше. Завопил, было, крысеныш, да не растерялся унтер-офицер Геворк Налбандян: прыгнул барсом вперед, глотку ему перехватил, да спиной – об колено. Геворк, он только на вид грузный, а движется – тень тенью. И силищи неимоверной. Год тому назад, посылали его на соревнования Закавказского военного округа. В команду по борьбе. Так Налбандян там третье место занял. Проиграл одному парню из Архангельска, но тот был огромный, как бык, и могучий как медведь. Ефрейтор Николаев. Видел я его. Он на спор рубли серебряные в пальцах ломал. А потом погиб, во время турецкого наступления на Эрзерум. Рассказывали, что когда у него патроны кончились, он еще долго от аскеров пулеметом как дубиной отмахивался. Жаль его, хороший был человек…
До деревни осталось метров пятьсот, когда рассыпался в цепь взвод Вартаняна и зарысил по окраинам, отрезая пути для отхода тем, с кем сегодня расчет будет. Остальные ходу прибавили. Деревни так и надо брать – на рассвете. Тогда всех, одним ударом накроешь. Оба взвода бегом в деревню влетели, и сразу Карабекян по улице вперед со своими рванулся, тот конец взять, а парни Айвазяна встали, дух перевести. Самое ведь главное – всем вместе начинать.
Вот, хлопнули там первые выстрелы. Пора и Воронцову браться за дело. Он уже смотрит на меня. Махнул я ему рукой: начинай, мол, и пошли по домам, обмазанным белой глиной наши парни. Возмездие началось.
Прапорщик Айвазян не пошел, а остановился возле меня. Посмотрел в лицо и тихо так говорит:
– Спасибо, Гикор, спасибо брат. За то, что в такой день…– не договорил, всхлипнул.
Обнял я его за плечи. Не чужой все-таки – муж троюродной сестры. Сегодня печальная годовщина резни 1895 года – уничтожения Урфы. Тогда после двухмесячной осады армянского квартала было вырезано 126 семей. Больше восьми тысяч человек турки сожгли, зарезали как баранов, задушили дымом в кафедральном соборе. Тогда погибли прадед, прабабка и множество родственников Воронцова Айвазяна. Так что это ему – как подарок. За родных отомстить.
