Подполковник Всеволод Соколов. Окрестности Бэйпина.
Атака танкового полка – это сродни атаке лавой конных витязей Александра Невского или князя Святослава. Только копья наперевес не держим, и ветер не бьет в лицо. Все остальное – исключительно похоже. Мы мчимся по заснеженному полю, вздымая тучи колючей ледяной пыли, прем вперед, не взирая на всякие мелкие холмики, впадинки, окопы, кусты и так далее. А перед нами в панике бегут враги, бросая оружие, высоко вскидывая вверх руки и, разумеется, истошно вереща, в слабой надежде, что неумолимые преследователи смилуются и в последний момент отведут удар или чуть повернут коня, чтобы не сбить, не затоптать такую хрупкую человеческую жизнь.
Криков и воплей мы не слышим, но готов поручится головой, что прадеды наши, те, что гнали перед собой тогдашних своих врагов, тоже ни черта не слыхали. В такой момент нет ни жалости, ни сострадания – только азарт атаки, лихость боя. Вот и бегут китайцы и японцы, бегут в тщетной попытке продлить свою жизнь хоть еще на один вздох, бегут, пока не рухнут под блестящий металл гусениц, пока не сшибет их с ног короткая пулеметная очередь или не срубит осколок трехдюймовой гранаты.
Передовая и главная линии обороны прорваны. Три полосы надолбов из вкопанных в землю рельсов и бревен основательно прорежены артподготовкой и окончательно уничтожены первой волной наступающих танков. Они же расправились с проволочными заграждениями, и заутюжили гусеницами обрушенные снарядами и бомбами траншеи. Конечно, танки первого эшелона понесли потери, и потери весьма ощутимые. Говорят, что 2-я танковая лишилась 60% машин, а стрелки и пехотинцы, шедшие вслед за танкистами едва только не ополовинены. Но на горе Сакаи Кодзи у фельдмаршала Джихара имеется второй эшелон, то есть мы. И сейчас второй эшелон идет в атаку.
Сходство с древними витязями усиливают наши союзники. Чуть позади танков настоящей лавой идут 2-я дивизия нукеров (гвардейская кавалерийская) и Народно-освободительная армия Внутренней Монголии. Хоть за броней нам и не слышен оглушительный дикий визг монгольских всадников, но можно быть уверенным: на противника он действует не хуже, чем сирены, установленные на пикирующих бомбардировщиках Ю-87, которые аккуратно сопровождают нас в качестве тяжелой артиллерии дальнего действия. Добавляет средневекового колорита и то, что за три дня до наступления нам наконец выдали зимнее обмундирование, и теперь мы в своих меховых комбинезонах и овчинных шлемофонах действительно сильно смахиваем на древних воинов. Кстати сказать, обмундирование выдали вовремя, а то мы уже начали замерзать в своем легком х/б, на которое хоть и натягивали ватники и китайские халаты, а все равно, для тепла приходилось гонять двигатели на холостом ходу, что, естественно, привело к повышенному расходу горючего. А за это начальство по головкам не гладило. Топлива у нас в обрез.
На всем ходу мы подходим к маленькой деревеньке. Ну нет, господа хорошие, мы воробьи стрелянные, нас на мякине не проведешь. Даю команду "бэтэшкам" оттянуться назад. Больно уж у них броня слабенькая. Тридцатки могут подойти чуть поближе, но тоже не стоит наглеть. Орудие заряжается маркером – снарядом, дающим при взрыве клуб ярко окрашенного дыма. Вызываю по рации штаб и прошу связаться с авиаторами. Пусть бдят. Через двадцать минут к деревеньке уже идет дежурная эскадрилья "лапотников", как несколько обидно, но довольно остроумно прозвали в войсках грозного пикировщика Юнкерса, за шасси в обтекателях, действительно весьма похожие на ноги в лаптях. Грохочет выстрел. Ах, молодец Айзенштайн! Положил точно туда, куда я и хотел: между двумя фанзами, рядом с подозрительным не то сараем, не то хлевом, в котором так удобно спрятать противотанковое орудие. Вверх поднимается ядовито-оранжевое облако маркера. И почти сразу же раздается леденящий душу вой: "штукасы" один за другим начинают валиться вниз, переворачиваясь через крыло, и, сломя голову, мчатся к земле. Грохочет взрыв первой бомбы, а потом земля точно встает дыбом, накрывая незадачливых защитников деревни своим глинистым, жирным саваном.
