– … Видела, какое народное единение, какая любовь к нашим святыням, обычаям. Ведь народ-то самый что ни на есть разный, а вроде никакого зла к друг-дружке. И кто в шубе собольей, и кто в дерюге драной, все молятся, все Христа славят, все едины. Но почему для этого надо было сначала из России убежать? Почему там, дома так не жили? Как там у нас праздники справляли? Казаки отдельно, мужики отдельно, господа отдельно. Мужики из подлобья смотрят на казаков, те так же на мужиков. И ведь везде так было, и в Омске, кто из рабочих слобод сами по себе, мещане сами по себе, казаки опять же сами, и все друг на дружку глядят, как враги лютые. А вот как с родины убегли, так только тут и поняли, что вместе можно жить, без этой вражды лютой. Вон слышала, как владыка анафему антихристам-большевикам, пел.… И это поздно уж петь, надо было, когда антихристы еще власть не захватили анафему им петь.… Все, все кругом виноваты, и власть наша прежняя слепая, и церковь. А сейчас что, сейчас как в той опере, сатана бал правит…
Полина слушала Ивана, уже далеко не в первый раз обличавшего старую российскую жизнь и… Она часто с ним соглашалась, но сейчас… Нет, она не стала ему возражать, она просто вспоминала, как проходили праздники в Усть-Бухтарме и Семипалатинске. Вспоминала рассказы своих гимназических подруг о празднествах в их родных местах. В единственной тогда на всю область женской гимназии учились немало таких как она, девочек-казачек, имеющих право там учиться: дочерей станичных атаманов, штаб и обер офицеров, попечителей учебных заведений, полицейских и гражданских чиновников.
Основные календарные праздники, отмечавшиеся в казачьих станицах, характеризовали смену времен года: зимой Рождество, летом – Иван Купала, весной Масленица и осенью – Рождество Богородицы. Все они имели тесную связь с сельскохозяйственным циклом. Несмотря на то, что официальная церковь всячески боролась с пережитками язычества, во всех этих праздниках сохранялись его элементы, особенно во время празднования Масленицы и Иванова дня. Эти праздники не являлись всеобщими, праздновали те, кто хотел, и потому в семье Игнатия Решетникова, жившей достаточно трудно, было не до особого веселья. Работать приходилось самим и потому Ивану с детства чувство праздника на тех же Святках, что продолжались с Рождества до Крещения, совсем не передалось. Но Полина, она росла в семье, где не работали тяжело сами, где имелись батраки, и в семье Хардиных тоже было полно всякой прислуги. Ее детство проходило в обстановке обязательного праздничного веселья, нарядов, обильного, вкусного угощения. Она сама любила принимать участие в святочных колядованиях, когда вместе с Лизой и другими гимназистками, нарядившись, ходили по знакомым купеческим домам. Входя в дом, они пели рождественские песнопения, а затем «славили», осыпали пол и всех присутствующих зерном овса, пшеницы, ячменя. Тут же славильщиков угощали булочками, яйцами, сырниками, пряниками… приготовленными заранее. Но опять же, все это имело место в зажиточной среде, у бедных, как правило, не было, ни лишнего зерна, ни тем более угощения. В Усть-Бухтарме девушки во время святок проводили «вечерки» в доме какой-нибудь из них, иногда «откупалась» на вечер чья-нибудь изба, и там проводились совместные, и для девиц, и для парней игрища. Вина там не пологалось, только чай, угощались конфетами, пряниками и печеньем. На такие мероприятия старались не приглашать парней-озорников. Там играли на первый взгляд в совершенно безобидные игры: фанты, огоньки, почта… которые все можно объединить одним словом – поцелуи. На самом же деле редкий раз подобные игрища не рождали какого-либо происшествия, которое иной раз приходилось разрешать самому атаману и членам станичного правления. Озорники все-таки проникали, и некоторые девицы имели далеко не ангельский моральный облик, случалось, что в самоваре вместо чая подавали самогон или брагу, во время игр парни норовили затащить девушек куда-нибудь за печку, а закончиться все могло, и дракой между парнями, и публичным вырыванием волос сопернице…
