— Я знаю, где она прячет. — Вмешалась вторая.
— Ага, знаешь, а если Дровина выяснять станет кто товар спиздил?
Девчонки мгновенно потухли. Все три передёрнули плечиками и побледнели.
— А кто это Дровина ваш? — Лениво поинтересовался Штык. Налил ещё.
— Участковый. Он контролирует, что бы Чику ни кто не обнёс. — Серая девушка кивком указала на Чику. — Ну ты сам видишь. Её кто угодно обнесёт. Вот на контроль и посылают Дровину.
— Понятно. — Штык поднялся со стула. — Прогуляюсь.
Понимая весь идиотизм своего поступка, Штык вышел и спустился по лестнице, что бы прогуляться. Утро ещё не кончилось, но зато началась его вторая часть, самая шумная в любом буднем дне — десятки людей спешили на работу. Никто ни на кого не смотрел, через одного зевают, глаза трут. Кстати, у многих глаза красные, это очень хорошо — его красные зрачки не так заметны.
Штык бродил по улицам около часа. Старательно избегая открытых, многолюдных мест. Большей частью бродил во дворах, да зелёных зонах. Там милицейские пешие патрули почти никогда не появлялись — да и на оживлённых улицах они явление редкое. Просто на отшибах их можно было не опасаться вовсе. Детишки, мамаши за ними присматривающие, алконавты с утра загрузившиеся до положения риз — вот такой контингент в то утро обитал во дворах Центра города. Вот и хорошо. Никто не испортит настроения, воинственным бряцанием наручников, глупыми претензиями и требованиями пройти с ними во всякие подозрительные места, где много людей, не расстающихся с резиновыми дубинками…, Штык никогда не понимал этого их глубокого пристрастия к резине. А если вспомнить, как любят милиционеры лёгкие кожаные куртки с пришитыми к ним погонами — ну что тут скажешь? Фетишизм извращение, не попавшее в уголовный кодекс, а значит, наказуемо быть не может и обществом порицаться никак не должно.
Захотелось пивка выпить. Вот как быть в такой ситуации? Если вдруг захотелось. Бороться беспощадно! А что бы бороться со столь непримиримым врагом — его нужно видеть перед собой! И давить собственными зубами, глоткой, уничтожая самую его суть, саму его плоть. Как говорил один древний шаман «пока не съешь врага, он не побеждён». Но сейчас время трудное пошло, смутное оно настало, время значит. Некоторых врагов приходится пить. Естественно абсолютно беспощадно.
Штык зашёл в ближайший магазин. Нормальный такой, с живым продавцом за прилавком. Обычный. Это только в Попугае и Кристалле — есть такие в Центре, новые торговые магазины, с тележками, длинными прилавками, там ты сам всё берёшь, к продавцу несёшь. По новой технологии магазины, мега инновация «у меня ноги болят, сам тащи» называется.
У кассы маленькая очередь из трёх человек. Продавец занят и не особенно смотрит по сторонам. Впрочем, в таких магазинах особо смотреть и не куда, торговый зал меньше зала в трёхкомнатной квартире. Так, где тут что…, ага, вон холодильник стоит, весь полный игристый счастьем, для начинающего алкоголика в самый раз. Школьники его очень любят. Палёнка просто опять подорожала вот они теперь пиво любить и стали.
Так, подходим, смотрим, типа прицениваемся. Эх! Вспомним золотую юность!
Продавца и очередь смутно видно в стекле холодильника. Вот продавец взял деньги у покупателя, отсчитывает сдачу — пока ещё рано. Один глаз деньги считает, второй сканирует магазин. Продавец женщина в возрасте, опыт есть, значит, так легко её не обманешь. Подходит второй, молоко попросил. Ага, отвернулась к холодильнику, где у неё сметана, молоко, ещё что-то. Пора.
Штык сработал резко чётко, почти на автопилоте и почти с той же сноровкой что в детстве, а покинув магазин, похохатывая, пошёл прочь, на ходу открывая пол-литровую бутылку пива.
— В-вы в-видели? — Проблеял покупатель, выронив коробку молока прямо на прилавок.
— П-показалось. — Ответила заметно побледневшая продавщица.
— М-мне т-тоже п-показалось. — Поспешил поддержать общественное мнение мужчина, стоявший в очереди, сразу за покупателем, уронившим молоко. Этот, с молоком который, только что послал ему конкретно ошарашенный сильно вопросительный взгляд.
