Начало летоисчисления - страница 11

Но были и другие заботы, более неотложные. Сразу не подумали запасти дров на всю ночь – теперь придется шарить по мокрым глыбам в темноте. При одной мысли о том, что придется вылезать из тепла, становилось не по себе. Но тянуть дальше было нельзя.

– Иначе к утру дуба дадим, – высказал общее мнение Степан Ильин. Он один рискнул вылезть под дождь раздетым, в трусах и в ботинках на босу ногу.

Невдалеке на склоне стояло несколько сушин. Игумнов приметил их еще днем мимоходом, по привычке замечать все, что может понадобиться на случай ночевки. Кроме них, там и сям среди камней извивались понизу клубки мертвых веток стланика, они легко выдирались вместе с корнем. Сушины срубили топориком. Металл звенел, ударяясь о сухую и твердую древесину, – ливень не смог ее промочить.

Ветвистые и горбатые стволы, пружинистые скрутки толстых веток стланикового сушняка загромоздили половину грота. Зато дров наверняка теперь хватит на всю ночь.

Снова нужно было сушить одежду и отогреваться. Руки окоченели так, что пальцы едва гнулись.

– Вот вам и июль! – сказал Моторин. – Воспаление легких можно схватить.

– Отогреемся, – успокоил его Игумнов.

Стланиковые ветки трещали особенно весело и озорно постреливали угольками – иные вылетали со свистом, как пули.

– М-да, – произнес геофизик, мокрой рубахой защищаясь от жара. От рубахи валил пар. – Я про этих, – пояснил он, кивая головой на разрисованные стены. – Каково им тут жилось.

– Так же, как и нам сейчас: грели свои пустые животы у костра и мечтали о лучшем будущем. Может быть, в отдаленной перспективе им даже грезилась наша светлая эра, – сказал Степан.

– Любой из нас, оставь его здесь одного на зиму, околел бы в первую неделю.

– Так уж и в первую неделю! – заспорил Ильин. – Месяц проживу, копыт не откину – ручаюсь. А неделю-то приходилось.

– Это где же так было? – иронически глядя на оператора, усомнился Игумнов.

– Иван Николаевич, вы будто уже и не помните. В прошлом году – октябрь на носу, снег валит, вертолет никак не пробьется, свои олени были – поразбежались по тайге, а нас четверо. Последнюю банку сгущенного молока высосали…

– Так, так, – перебил его старший геолог. – Давай считать, коли на то пошло. Палатка у вас была? – он повернулся спиной к пламени и, глядя в лицо Степану, загнул на своей руке один палец.

– Ну, положим, этот грот ничем не хуже палатки. Даже получше, – возразил Степан.

– Хорошо, согласен. Спички у нас были?

– Огонь можно поддерживать.

– Топор, пила – были?

– Ну это, конечно… В крайнем случае, обошлись бы и без топора – сушняку наломали бы.

– Спальные мешки были?

– Спали бы на шкурах. Убили бы парочку изюбров – карабин у нас был…

– Вот-вот: карабин!

– Смастерили бы луки, пращу…

– Одежда была?

– Много ли в тайге нужно – не на танцы. Сшил бы себе трусики из заячьих шкурок.

– На чем бы они у тебя держались? Резинку бы где взял?

Степан поднял руки вверх.

– Сдаюсь. Резинкой вы меня доконали.

– И в самом деле, – произнес Моторин, – трудностей всяческих им не у нас занимать – своих хватало. А находили время пустяками заниматься, рисовать…

– Ну, это ведь по нашим представлениям у них была не жизнь, а каторга, – возразил Игумнов. – Сами-то они так не считали. Уверен, что у них находилось время для развлечений и для игр.

Хоть и не всегда досыта, мясо у них теперь было. С каждым разом Пир совершенствовал ловушки, выбирал более удачные места на тропе. Учился прятать петли, чтобы зверек ничего не заподозрил и не учуял. После оленины зайчатина казалась пресной и не такой сытной, но все же это было мясо. Даже и собаке немного перепадало от их стола. Да еще немного промышляла Ми – отыскивала беличьи дупла. Случайно она наткнулась на погребенные, поваленные снегом стелющиеся кусты, на которых было множество нетронутых шишек. Хоть и скудная пища, зато всегда под рукою. Казалось, и мороз смилостивился – днем понемногу начало пригревать. И хотя до конца зимы было еще долго, лица Ми и Пира потеплели.

Ясно уже было: первая зима окончится для них благополучно. А ко второй они сумеют приготовиться лучше.

Правда, и забот тоже прибавится: будет ребенок.