Горм и Йего нырнули в туман.
В этом упрятанном глубоко в скалу помещении издавна хранились и употреблялись спиртные напитки, что делало его весьма привлекательным убежищем на случай ядерной атаки. На вечно влажных стенах были выцарапаны изречения, которые Горм едва мог разобрать наполовину из-за заковыристости выражений, и картины, явно свидетельствовавшие о том, что пещера бывала и святилищем какого-то сильно фаллического культа.
За липким железным столом на железных же стульях сидели без одного полторы дюжины оборванцев. На столе стояло несколько здоровых бутылей, оплетенных ремнями из шкур морских животных, дымилось мясо в выщербленных блюдах и отсвечивала синим жженка, горевшая в редкой красоты серебряной ночной вазе. Карбидный фонарь, подвешенный под низким потолком, бросал резкие тени на заросшие клочковатой щетиной подбородки местного руководства.
Разговор не клеился.
– На хрена ты приволок к нам этот металлолом? – спрашивал у прислоненного в полуобморочном состоянии к стене гарпунера краснорожий безносый хмырь во главе стола. – Эй, ты, рогатый, подними забрало – поглядим, так ли ты страшен!
– Ладно. Штанов можете не спускать. Судя по вашему виду и запаху, вы всегда с этим опаздываете, – Горм нарочито медленным движением освободил фиксаторы и, сняв очки, отодвинул маску респиратора от лица. Тут же сидевший по левую руку от безносого мерзавец с плоской мордой, отливавшей медью, как начищенная сковорода, метнул Горму в лицо нож, до поры запрятанный в рукаве. Горм перехватил его в воздухе двумя пальцами за лезвие и послал обратно – «Извините, рефлекс.» Последовали хрип, бульканье, лязг падающего стула и громкий стук затылка трупа о каменный пол.
– Я чувствую, плохо видно, – Горм поманил пальцем фонарь. Тот со скрипом повернулся. – Теперь лучше, что ли? Дайте тому длинному хлебнуть – он оклемается. А ты, красавец, захлопни пасть или как это там у тебя называется.
– А я тебя уже видел. И этих красноглазых тоже. Пил тогда без просыпу двенадцать дней, и на тринадцатый увидел. Выпьем по этому случаю. Пей с нами, рогатый.
– Вы, что ль, капитаны пиратских кораблей?
– Мы, мы. Садись к столу, выпей. Ах, ты же кровь пьешь… Нацедить?
– Не грызи вены и вообще оставь труп товарища в покое. У меня есть одно предложение.
«Дай ты им выпить,» – шептал голос Кукылина из рогатого обруча. «У нас без двух-трех стартовых чашек ни одно дело не идет.»
Горм махнул рукой, сел за стол, придвинул к себе блюдо, вынул из ножен большой и малый кинжалы, прикинул дозу радиации и принялся за еду. Йего вспорхнули на край стола и тоже заработали челюстями. Черепов потянулся к бутыли, но Горм треснул его по клешне:
– Убери лапы!
– А что я?
– Это наркотик, птичка!
– С тобой всю жизнь проживешь, так на старости вспомнить будет нечего!
– Пень ты кривопоносный, а не птица! Тебе потенция твоя дорога?
– А, – Черепов схватил бутыль и впечатал ее в стену.
– Так что у тебя за предложение? – безносый уже изрядно оживился.
– Я мститель. Мой кровник находится в другой звездной системе. Мне нужен звездолет. Я не могу построить его в одиночку. Так что приходится заняться вашим гадюшником.
И намека на понимание не отразилось в мутных глазах слушателей. Горм тем не менее продолжал.
– Планета в ужасном состоянии. Народишко мрет, биосфера деградировала, воздух, сами понимаете, отравлен и запылен, на материке война. Возможность остановить вырождение для вас и начать строительство для меня – эту лажу прекратить. Вас, пиратов, боятся на суше. Меня тоже. Если мы объединим усилия и вступим на материк с хорошо подкрепленным призывом прекратить войну, нас послушают. Ваши жизни кончены, но у некоторых из вас могут быть дети, которые, может быть, заживут как следует. Все.
– А чем тебе наша жизнь не нравится? Спирт, рыба – закуска хорошая, работа по душе.
– А тем, что на побережьях, где много разбомбленных портов, уровень мутаций такой, что выживает один ребенок из десяти, да и тот вырастает в урода вроде тебя. На суше есть большие ненаселенные области, где радиоактивность меньше. И потом, понимал бы что в рыбе.
