— Ты говори со мной, беседуй, — попросил он, вглядываясь в колею, стараясь предельно внимательно объезжать ухабы. — Откуда сам будешь?
— Я убит подо Ржевом… — произнес сержант.
— Точно, — одобрил Судских, — хорошие стихи, читай дальше. А это помнишь: «Его зарыли в шар земной»? Хорошие раньше стихи были, правильные, за душу брали…
— Я уже на небе? Ты ангел, да?
— Ангел, ангел, — согласился Судских. — Только ты пока на земле, здесь дел еще хватает, молод ты шибко. Слушай, а зачем ты меня хрястнул по спине? Не разобрался, кто есть кто?
— Я? — повернул к нему мутные глаза сержант. — Это был не я, я позже пришел…
— Ладно, прощаю…
Машина выбралась на трассу. Выжав ручной тормоз, Судских включил рацию и взял микрофон:
— Внимание всем постам! Внимание всем постам! Требуется немедленная медицинская помощь! Между Новой и Купавной на трассе стоит машина ГАИ, в ней раненый сержант милиции. Требуется скорая медицинская помощь!
Он не стал отвечать на требовательные вопросы дежурного, лишь повторил: требуется скорая помощь.
— Держись! ободрил он сержанта, погладил по шоке и затрусил обратно по грунтовке.
«Быки» не подавали признаков жизни. Свинец Судских оказался доходчивее. Судских запустил мотор «опеля» и при малом свете двинулся дальше по разбитой дороге. За рулем усталость навалилась на него всей тяжестью. Не было местечка на теле, которое бы не вопило от ушибов. Ноги пока слушались, и он двигал ступнями на педалях, смягчая нырки по ухабам и толчки от столкновения со вздыбленным грунтом.
Куда ехать? Судских решил отдалиться от места побоища, бросить машину и затемно вернуться в лагерь Буйнова. Через час начнет светать, и путь станет очень опасным. С ним не будут разбираться, Буйнов прав: спишут происшествие на него, дознание без знания справедливости, суд и срок на всю катушку, а между камерой и пересылкой с ним разделаются совсем. Такова Россия в год сатаны.
Вопрос — куда ехать? решила машина, завязнув в очередной колдобине. Приехали. Протерев баранку, рычаги и панель, Судских не мудрствуя лукаво зашагал обратно, в любой момент готовый нырнуть в полынь.
Когда трасса приблизилась к нему светом фар мчащихся машин и скоростным шумом, он забрал вправо от грунтовки, чтобы удалиться оттого места, где оставил сержанта. Безопасно и к лагерю Буйнова ближе.
Задолго до ворот части он увидел факел в ночи. Сомнений не было, пылал тот самый ларек, где остались его часы и весь сыр-бор разгорелся, еще дальше пылал другой факел. Недоумевал, по знал, что из-за его персоны факелы и суета у самых ворот части. Судских замедлил движение: в подобной круговерти проникнуть в часть будет не так просто. А тут еще застрекотали выстрелы, донеслись крики.
Подойдя ближе по аллее вдоль трассы, он увидел скопление армейских грузовиков, услышал хлесткую брань и выстрелы. Сомнений не осталось: националы в черном и омоновцы в сером почти сошлись стенка на стенку, и не хватало искры возжечь и тут факел ненависти. Спешно подъехали еще два грузовика, из кузовов выпрыгивали омоновцы. Только тогда он услышал зычный голос, усиленный мегафоном, который потребовал отходить в часть. Судских узнал голос Буйнова.
«Мое присутствие здесь крайне неуместно», осознал он, решив отсидеться час-другой подальше от части. Идти, впрочем, некуда. Решение правильное, хотя неинтересное.
— Стой, приятель!
Он попал в луч света фонарика и прикрылся рукой.
— Подойди…
Пришлось подняться к трассе, к двум омоновцам.
Влип…
— Документы!
Решил косить под выпившего бомжа. Даст Бог, еще тычков получит, да тем и закончится…
— Дак… Дома паспорт, вышел, значит, за бутылочкой, а ларек горит.
— Под утро за бутылочкой? не поверили ему. — А ну-ка пошли, беспечный такой…
Его подвели к «воронку» и без новых расспросов велели полезать внутрь. Спасибо, не наградили тумаками. Легендарный генерал выглядел совсем жалко.
Кто-то копошился в углу «воронка», не подавая голоса, и Судских молчал. Минут через пять в «воронок» втолкнули другого несчастного. Пока через открытую дверь проникал свет, Судских разглядел мощный синяк под левым глазом несчастного.
