— Как это — нечего?
— Я Вадима не убивала, и никто не сможет доказать, что это сделала я. Я всего лишь испугалась полиции и убежала. А что касается фотографий, то они были сделаны до того, как я стала жить с Георгием Петровичем. Эти фотографии из моего прошлого, а мне было приказано забыть о нем.
— Оля, не будь дурой. Давид всё равно испортит тебе жизнь. С Вадимом в момент убийства ты была? Была. Скрылась с места преступления? Скрылась. Других подозреваемых нет. У тебя всю кровь выпьют, а если Давид проплатит, то и докажут, что пришила Вадима именно ты! Олька, ты мошка, а Давид — сила! Он тебя на одну ладонь посадит, а другой прихлопнет, ты и ахнуть не успеешь. Да и снимки эти… Пусть они из прошлой жизни, пусть! Но думаешь, Георгию Петровичу приятно будет на ваши лобызания любоваться? Думаю, что нет. Рано или поздно он тебя вышибет из дома, а тюрьма тебя приютит. Или ты думаешь, Георгий Петрович, после того как ему покажут фотки, тебя станет от тюрьмы отмазывать?
— Сука ты, Алина, — только и смогла сказать я. — Где твой Давид? Что я должна делать?
Давид не заставил себя ждать и появился ровно через пару секунд. Он даже попытался поцеловать мне руку, но я не дала ему это сделать. Давид деловито подвинул стул ко мне поближе и сел.
— Детка, ты должна кинуть Георгию в стакан с водой порошок, который я тебе дам.
— Какой еще порошок? Это что, яд?
— Не волнуйся. Совершенно безвредный порошочек. Он просто на время затуманивает сознание. Угостишь Георгия Петровича бокалом вина, и через пятнадцать минут дашь ему на подпись эти бумажки. — Давид протянул мне синюю папку.
— Что это за бумаги?
— Тебя это не касается.
— Как не касается?
— Это финансовые документы. Он поставит подпись, и денежки с его счетов поступят на мой счет. Скажешь, что это счета из магазинов, в которых ты купила себе платья. Ты оказываешь мне эту небольшую услугу, а я на твоих глазах уничтожаю все негативы. Сумочку, которую ты потеряла на яхте, можешь забрать, она нужна была лишь для того, чтобы ты понимала — я не люблю шутить.
Давид встал, вновь попытался поцеловать мне руку, но я тут же ее резко отдернула. Он удалился. Алина посмотрела на меня с сожалением и прошептала:
— Прости.
— После того как Георгий подпишет эти бумаги, Давид первым делом уберет меня, а потом тебя — как ненужную свидетельницу его многочисленных темных дел.
Но Алина ничего не ответила. Еще раз прошептав «Прости!», она отправилась следом за своим благодетелем.
Я посмотрела вокруг — Рашида поблизости не было. Видимо, ему надоело пялиться на Алину и он решил подождать меня в машине. Положив папку с документами в тот же пакет, где лежала найденная сумка, я вышла из кафе. Рашид сидел в машине и курил. Я села с ним рядом и решительно произнесла:
— В больницу!
— Мы же только что там были!
— Я должна рассказать Георгию все начистоту.
— Зачем?
— Затем, что я не могу сделать то, что от меня требуют.
— А вот это уже не твоя забота. — Рашид достал из пакета папку. — Это документация?
— Да, — удивилась я.
— Знаешь, я все слышал, — честно признался Рашид.
— Как?
— Шеф снабдил нас аппаратурой, с помощью которой можно слышать, о чем говорят люди, сидящие на некотором расстоянии от тебя. Я сразу понял, что эти двое что-то от тебя хотят. То, что я услышал, — это просто кошмар. — Заметив, что я стою как окаменевшая, Рашид потряс меня за плечи: — Оля, ну что ты стоишь как статуя? Да пойми же ты, не нужно ничего шефу рассказывать. Ему сейчас и так тяжело. Я перерезал тормозные шланги в машине Давида. Недалеко отсюда есть довольно крутой спуск. Боюсь, что твоих друзей уже нет в живых. Давай прокатимся, посмотрим.
Рашид оказался прав. Через пару километров я заметила обрыв. Мы подошли к краю. На самом дне догорала перевернутая машина.
— Оля, я подумал, что тебе не нужны лишние проблемы, и решил тебе помочь. Я правильно сделал?
Я смотрела то на машину, то на Рашида.
— Если разрешишь, я сегодня свою швейцарку навещу. Не возражаешь?
Я грустно улыбнулась и кивнула в знак согласия.
