— Дима, мне пора. Извини, меня ждут.
— Оставь мне номер своего сотового.
— Зачем?
— Затем, чтобы пригласить тебя еще попить со мной чаю, — сразу нашелся Димка.
— Ну, если только попить чаю…
Недолго раздумывая, я оставила ему свой номер и встала из-за стола. Когда мы подъехали к моему дому, Димка посмотрел на стоявших возле входа охранников и вновь присвистнул.
— Боже мой, у тебя даже дом под охраной!
Открыв окно, я улыбнулась охраннику, не желающему открывать ворота чужой машине, и спокойным голосом произнесла:
— Я из пятнадцатой квартиры. Это такси. Пустите, пожалуйста, его на территорию. Шофер высадит меня у подъезда.
Охранник тут же открыл ворота, и машина въехала во двор.
— Ты из меня уже таксиста сделала, — пробормотал Димка и осуждающе покачал головой.
— А что, я должна была говорить, что меня одноклассник по старой памяти до дома довез? Кому интересны эти подробности?
— Моя машина ничего общего с такси не имеет.
— А по-твоему, такси — это только машины, выкрашенные в желтый цвет? Сейчас столько частных такси развелось… На них «шашечек» никаких нет.
Остановив машину у подъезда, Димка взял меня за руку и как-то осторожно сказал:
— Только не вздумай меня унижать и платить мне, словно я и в самом деле таксист.
— До этого дело не дошло бы. Я тебя уверяю.
— Я тебе позвоню.
— Димка, ты мимо моего ветхого дома часто ездишь?
— Бывает. Ты же знаешь, я от вас недалеко, в новостройке живу. Родители старую квартиру продали, доплатили и купили новую, более просторную.
— А наш дом, наверное, никогда не снесут. Только одни разговоры. Знаешь, у меня Дашка загуляла. Ты за ней не присмотришь, где она и с кем? А то у меня сердце на части разрывается. Тонька толком ничего не говорит, но мне кажется, что Дашка в плохую компанию попала. Я свою семью скоро заберу.
— Куда? В этот дом?
— Сюда нельзя. Через неделю у меня будут ключи от новой квартиры, которую я для них сниму.
— Ты за Дашку не переживай. Я все узнаю. Я в районе всех знаю. Если с кем связалась, то так же быстро и развяжется.
— Спасибо тебе.
Достав из багажника дорожную сумку, я повесила ее на плечо и, взявшись за дверную ручку, еще раз оглянулась на Димку.
— Ну, что ты не едешь? Поезжай.
— Ты иди. Я на тебя еще хоть несколько секунд посмотрю и исчезну.
Открыв дверь в подъезд, я помахала Димке рукой и направилась к лифту.
Переступив порог, я вздрогнула, увидев встречающего меня Олега.
— Олег, ты?
— Ну понятное дело, что не привидение.
— Ты уже дома?
— Я жду тебя ровно час, — нахмурил он брови. — Ты где была?
— Знаешь, я к матери заехала. Мне нужно было ее проведать.
Олег злобно посмотрел на меня и сердито произнес:
— Послушай меня внимательно: если я сказал, чтобы ты ехала домой, значит, ты должна была ехать домой. Я прождал тебя битый час и за это время мог переделать массу полезных и важных дел. Я терпеть не могу, когда кто-то игнорирует мои просьбы.
— Олег, не злись, пожалуйста. — Я бросила дорожную сумку на пол, скинула туфли и прошла
в гостиную. — Я так устала от перелета. Меня согревала одна-единственная мысль: что я приеду домой и попаду в твои объятия.
Увидев, что выражение лица Олега не меняется, я постаралась сохранить спокойствие и как можно убедительнее заговорила:
— Олежка, но я же живой человек. Понимаешь? У меня дома неприятности.
— Ты была без телефона. Как ты о них узнала?
— Я узнала о них еще тогда, когда у меня был телефон.
Олег смерил меня таким презрительным взглядом, что я почувствовала холодок под сердцем.
— Ну, как тебе мой новый образ? Как цвет волос? А стрижка как?
— Ты похожа на дешевую проститутку, — злобно сказал Олег и, сев на диван, вытащил свою неизменную трубку.
— Я думала, тебе понравится. — Вопреки воле у меня в глазах появились слезы. — Мне кажется, что с этим цветом волос и с этой стрижкой я выгляжу намного ярче и лучше.
— Безвкусица. С этим цветом волос и с этой стрижкой ты выглядишь слишком доступной. Такие каждый день пачками приезжают на московские вокзалы с периферии, а затем выстраиваются на трассах.
— Ну зачем ты так?
Сев рядом с Олегом на диван, покрытый леопардовой шкурой, я осторожно провела рукой по его седым волосам и, несмотря на уязвленное самолюбие, прошептала:
