— Оставь, Яков… — скорбно скривилась Денисовна, едва удерживая слезы. — Она и так… как овечка заблудшая.
— Как это оставь? — гневно вскричал Калита, и лицо его налилось кровью. — Тикать от батька и матери, то и проче? Куда такое годится! Не хочу я этого! Пусть теперь на себя обижается: сватал богатый человек, так нет же, лучше в монастырь уйду, а за нелюбимого не выйду… Заблудшая овечка…
— Батя, зачем так? — Соня залилась слезами. — Вы же знаете, как бедные живут за богатыми? Знаете!.. Вон вам пример: Дарья за Матяшом. Так бы и мне пришлось за Василием Бородулей. Вот я и спасала свою душу от постылого.
— Ты мне про то не кажи! — яростно отмахнулся отец. — Церковный хор тому виной… Смалу тебя церковь тянула, а теперь сгниешь там!
— Ой, лышенько! — всплеснула руками Денисовна. — Чего ж она в святому доме сгниет? Ты ж сам гнал ее из дому. И чего ты, старый, богохульничаешь?
— Нам с церковью не по пути, — горячился Калита. — Отец Валерьян и тот кажет: «Ловись, рыбка, пока вода мутная». Значит, дурачь нашего брата, он, мол, не поймет. А он, не думай, все понимает, молчит только.
Старуха, никогда не слышавшая от мужа такого, в страхе трижды перекрестила его дрожащей рукой, прошептала:
— Пресвятая мати божья, что ты, старый, с ума сошел?
Старик встал и грозно насупил брови.
— Гнал я ее за то, что батька не послушалась, то и проче, — наконец проговорил он, — не захотела жить в достатке… Разве я ей не добра желал? Кто же от богатства отказывается? А оно ей само в руки шло!
— Какой ты, Яков, — укоризненно покачала головой Денисовна. — Богатство… Да неужто ей с богатством пришлось бы жить?
Калита взял со стола недочитанную им книгу «Зруйнованне гниздо» украинского писателя Кащенко[18], сердито взмахнул ею:
— Ну, я вам акафист читать не буду! А что касается тебя, дочко, то ночуй цю ночь и больше до нас не приходи. Поняла?
Соня закрыла лицо руками и выбежала из хаты. Денисовна с бранью напустилась на старика. Галина шмыгнула в дверь и, найдя сестру в саду под вишней на скамейке, села рядом.
— Сонечка, милая, — сказала она жалостливо и сама чуть не разрыдалась, — чего же ты не просила батю?
— Как мне их просить? — всхлипнула Соня.
Галина прижала ее к себе.
— Батя все бы тебе простили. Они добрые.
С угла улицы долетел оживленный разговор, хохот девчат и хлопцев. Сестры еще плотнее прижались друг к другу, прислушались… Тренькнула балалайка, и вдруг в вечернем теплом воздухе с посвистом разлилось:
Ой, за речкою, за Кубанкою
Провожал меня милый с балалайкою!
Кто-то задорно выкрикнул:
Та було б, та було б
Не ходыты!..
— Соня, пойдем туда, — шепнула Галина.
— Нет, мне нельзя… Иди сама.
— Я сейчас… Узнаю только, кто там.
И Галина бесшумно выскользнула из сада.
Из-за черного леса выплыла полноликая луна, выглянула сквозь разорванную тучу, слегка обрамленную позолоченной кромкой, осветила станицу мягким холодным светом.
Соня долго сидела в саду. Комары жалили лицо, шею, ноги. По вороненому небу медленно плыли пушистые облака, бросали на землю широкие тени. Сад то окутывался густой темнотой, то сиял в лунном свете.
На улице звенел веселый смех…
Соня вернулась в хату. Лампа горела тусклым светом. Где-то в углу под образами назойливо жужжала муха… Мать велела дочери ложиться. Соня потушила свет, помолилась богу и легла на той кровати, на которой год уже как не спала…
* * *
На углу все еще гуляла молодежь. Лузгали семечки. Пели, смеялись…
К компании подошел Андрей Матяш. С ним был молодой, лет двадцати трех, казак с другого конца станицы. Появление «чужого» заставило хлопцев насторожиться. Андрей отозвал Галину в сторону, спросил у нее:
— Галька, хочешь замуж?
Галина смутилась, нерешительно произнесла:
— Как это — замуж?
— Гм… Не знаешь, как идут замуж?
— Не знаю.
— А кто же знает? — скупо усмехнулся Андрей. — Хиба[19] еще не дозрила? Я тебе жениха нашел.
— Кто ж он, жених? Не тот, что с тобой пришел? — указала Галина в сторону незнакомого казака.
— Он самый, — сказал Андрей, — Гришка Молчун. Должно быть, слыхала про такого.
— Молчун? — переспросила Галина и пожала плечами, — Что-то не помню.
— Самого богатого казака в станице не знаешь? — удивился Андрей, вынул из кармана казачьих штанов кисет и, крутя цигарку
