Должен еще раз подчеркнуть, что подготовка к наступлению проходила в новых условиях, сложившихся к концу 1942 г. и знаменовавших начало коренного перелома в ходе войны. Поворот этот был подготовлен не только наступлением советских войск в районе Сталинграда и окружением действовавшей там вражеской группировки, ибо и эти грандиозные по своему значению события сами являлись следствием и отражением происходивших в то время глубоких изменений в соотношении сил сторон на советско-германском фронте.
Любознательный читатель найдет немало книг, специально посвященных анализу этих изменений. Здесь же нужно лить напомнить, что наша социалистическая Родина оказалась в состоянии в ходе боевых действий не только восполнять понесенные потери, но и непрерывно, в более широких масштабах, чем гитлеровская Германия, количественно и качественно наращивать свои Вооруженные Силы. В то же время война обогатила нас новым опытом, способствовала дальнейшему развитию советского военного искусства. Этот необратимый процесс вел к окончательной утрате противником таких временных преимуществ, использованных им в первый период войны, как превосходство в силах и технических средствах борьбы, а также опыт ведения боевых действий с массированным примененном современной военной техники.
Общие коренные перемены обусловили в декабре 1942 г. и начале января 1943 г. также характер подготовки 40-й армии к наступлению. Он весьма поучителен, особенно в сравнении с предшествующими наступательными операциями, в которых мне довелось участвовать. Оставляя историку почетную обязанность подробно осветить этот вопрос, коснусь лишь нескольких сторон нашей подготовки. Так, мы хорошо изучили противостоящие войска и были далеки от той недооценки их сил, которая столь пагубно отразилась на действиях войск Юго-Западного фронта под Харьковом в мае 1942 г. Далее, в отличие от условий, в которых действовали, например, 1-я танковая и 1-я гвардейская армии под Сталинградом в июле сентябре, мы имели достаточно времени на подготовку операций.
Наконец, сама подготовка велась нами на совершенно иной основе, которая определялась возросшим боевым опытом Красной Армии, новыми крупными достижениями советского военного искусства. В то время, в конце 1942 г., они нашли отражение в ряде указаний Ставки Верховного Главнокомандования, которыми в соответствии с накопленным опытом были определены принципы организации и ведения наступательного боя.
Мне было хорошо известно, какой дорогой ценой достался нам этот опыт. Задача совершенствования наступательного боя советских войск встала перед нами в самом начале войны. Уже тогда на практике выявились недостатки в управлении войсками, ошибочность равномерного распределения сил по фронту, слабое артиллерийское и авиационное обеспечение наступления. Многое изменилось уже в период контрнаступления под Москвой. Уменьшились полосы наступления, увеличились тактические плотности. Основные усилия теперь были сосредоточены на направлениях главного удара. Это содействовало достижению определенных успехов. Однако мы все еще не могли обеспечить нанесение мощного первоначального удара и осуществление решительных целей наступления.
Когда в октябре, уже на Воронежском фронте, я ознакомился с упомянутыми указаниями Ставки, перед глазами словно ожила картина недавних наступательных боев 1-й танковой и 1-й гвардейской армий. Они сыграли значительную роль в оборонительный период Сталинградской битвы. Но в то же время их действия окончательно подтвердили необходимость дальнейших перемен в построении боевых порядков в наступательных операциях наших войск.
Вспомнилось наступление 1-й гвардейской армии 18 сентября,
В ее составе было восемь стрелковых дивизий. Правда, большинство из них имело неполный состав. Но сейчас речь не о том. В первом эшелоне у нас было пять дивизий, во втором - три, Однако боевые порядки и тех и других в свою очередь густо эшелонировались в глубину. Каждая дивизия имела два полка в первом эшелоне и один - во втором. Это построение повторялось в каждом стрелковом полку и далее - в батальоне, роте, взводе. В результате дивизия в целом из 27 рот имела в первой линии всего лишь восемь, т. е. около трети. Остальные ее стрелковые части и подразделения эшелонировались в глубину примерно до 2 км, покрывая поле сплошными боевыми порядками. Таким образом, в первоначальном ударе дивизии большая часть огневых средств стрелковых подразделений участия не принимала.
