— Это что, он сам упражняется? — сощурясь, спросил молодой человек.
— А кто же? Самолично!.. Во как орет, на всю Волгу! Хозяин!.. — Лодочник криво усмехнулся. — Спросить, какая мы помеха ему?! Весь народ к нему валит, а все одно не дает заработать копейку… И всегда он правый. Большую силу забрал.
Фигура на пристани замахала руками:
— Эй-эй… Оглох, что ли?.. Греби наза-ад!
— Греби вперед! — коротко бросил молодой человек. Глаза у него сузились, потемнели. — Эх, нет второй пары весел!
— Без пользы это! — уныло сказал лодочник. — Сейчас, глядите, будет даровое представление… А народу что собралось, а? Бегут со всех сторон!
— Пусть! Греби вперед!
Невольно подчиняясь этому уверенному голосу, лодочник продолжал грести. Они уже миновали середину реки, когда над трубой пароходика точно вспыхнуло облачко. Послышался короткий вскрик гудка, с баржи поймали отцепленный конец, и пароходик бойко побежал, оставляя за собой как будто неподвижные складочки волн.
На борту пароходика стояли матросы с грозно поднятыми баграми — готовился настоящий абордаж. Какой-то мужчина, тоже босой, с подвернутыми штанами, но в морской фуражке с белым чехлом — очевидно, капитан — командовал невероятно хриплым, пропитым басом:
— Пр-ра-ава руля! Полный ххо-од!
Когда до виновников погони осталось не более двух саженей, капитан прохрипел:
— З-з-адний х-ход! Стоп-п!
Машина глухо стукнула несколько раз и застопорила. Пароходик причалил к лодке почти вплотную. Несколько багров сразу вцепились в ее борт.
— Запрещается тут перевоз! — веско сказал капитан. — Попрошу подняться на палубу.
— Не имеете права задерживать! — быстро ответил молодой человек. — Будете привлечены к ответственности!
— Это до нас некасаемо! Наше дело телячье! Как нам хозяин приказал, так мы и поступаем! Желаете на тот берег — пожалуйте сюда! Дальше лодку не допустим!..
Молодой человек подал лодочнику деньги, взобрался на палубу и тотчас же, достав из кармана записную книжку, потребовал сообщить ему фамилии всей команды.
— Это мы можем! — равнодушно ответил капитан. — Пишите, если желаете!
Когда пассажира доставили на пристань, к нему собственной персоной подошел хозяин и сказал со снисходительной улыбочкой:
— И к чему вы себе делаете усилие, господин?! Соберется публика в должном числе, и перевезем вас законным манером… А пока не изволите ли откушать со мной чайку? С медом, с бубликами…
Пассажир точно не слышал приглашения:
— А кто установил, этот, как вы выражаетесь, законный манер?!
— Я-с! — Купец все так же улыбался. — Я плачу за аренду и не могу дозволять! Посему не допускаю!.. Так не желаете чайку?.. Как угодно-с!
А люди все шли и шли к пристани — с котомками, мешками, узлами. Подъехало несколько груженых подвод. Наконец матросы положили с баржи широкие сходни, началась посадка, погрузка. Пароходик свистнул, затарахтел, но тут с высокого берега послышались крики. Опоздавшие бежали рысью, махая руками, поднимая тучи ржавой пыли. Капитан подождал их — не терять же хозяину пассажиров.
— Отчали-ва-ай! — раздалась хриплая команда. Пароходик натянул скрипучий канат и потащил баржу на тот берег.
Купец вернулся к себе на балкончик. Услужающий мальчишка принес в противне раскаленные уголья для самовара. К столу подсел знакомый чиновник. Он тоже видел погоню за лодкой и теперь обсуждал с хозяином происшествие.
— Норовистый! — говорил купец, дуя в блюдечко. — Из молодых, да ранний…
— Нынче таких много развелось! — Чиновник деликатно прихлебывал с ложечки. — А только к чему это? Так, сотрясение воздухов. Вот катится волнишка по воде, тоже хочет подняться выше, а тюкнется в пристань — и аминь… Тут ей и окончание!
Позабыв вскоре и о лодке, и о пассажире, они занялись городскими новостями и сплетнями, и ни один из них никогда бы не поверил, что придет время, когда весь город заговорит об этой истории.
Началась она с того, что купцу дали знать, по доброму знакомству, что на него идет из Самары жалоба по обвинению в самоуправстве. Сначала купец не понял, о чем тут речь. Многие дела доводилось делать, из многих выкручиваться, но такого еще не бывало.
