А женщины все так же продолжали любить своих лейтенантов и капитанов, хотя знали, что женами не станут никогда, потому что в Союзе у их любимых дети и жены. И вот в такой ситуации во всю необъятную ширь — великий русский женский характер: отлюблю, а там будь что будет; хоть сейчас он мой и никому его не отдам.
Так и не выйдя замуж, некоторые женщины возвращались домой, и рожали детей, зачатых в Афгане от любимых мужчин. Небольшая женская колония, которая никогда не бывала сплоченной, и которую вечно раздирали скандалы и взаимная ненависть, узнавая об этом, коллективно радовалась и дружно скидывалась на подарки.
В Афгане все молодые женщины, независимо от возраста и вероятных перспектив на дальнейшую жизнь в замужестве, покупали детские вещи: распашонки, рубашонки, штанишки, пинетки, — с чем собственно в Союзе был вечный дефицит. Высокие цены совершенно не останавливали подобный женский порыв. Окружающим же объясняли свои приобретения просьбами якобы сестры, родственницы, подруги, знакомых. Но почему-то не спешили такие покупки побыстрее передать с оказией в Союз, а держали их в чемоданах, и любили подолгу рассматривать, раскладывая на кроватях, когда выпадало время побыть в комнате одним.
«Афганки» задолго до отпуска начинали готовить сувениры родным. Себе отказывали, обязательно полчемодана набивая сувенирами. Покупали даже югославские леденцы. «Пусть племяши поедят, а то никогда такого не видели!» Самая распоследняя жмотина, ведущая строгий учет каждому чеку — денежному знаку советских в Афганистане — покупала гостинцы всей родне, никого не обделяя вниманием.
Женщины были отзывчивы. Сутками не отходили от постелей тяжелораненых. Они выхаживали их, как своих грудных детей, и бились в истерике, когда ребята умирали.
Многие женщины были храбры.
Однажды колонну в упор убивали под Кабулом. Пылало несколько бензовозов. Раненные лежали посреди дороги. Огонь был настолько жестокий и прицельный, что штабной, возглавлявший колонну, не выдержал, дрогнул и бежал с поля боя на бронетранспортере, лишая тем самым ребят дополнительной огневой мощи.
Парни лежали под колесами грузовиков, отстреливались, землю жрали от бессилия и того, что спрятаться некуда. Страшно было с места сдвинуться. А в это время между машинами, не обращая внимания на смерть, которая постоянно выкусывала кого-то из колонны, металась женщина с растрепанными волосами. На плече у нее — сумка с красным крестом. Медсестра оттаскивала раненных в кювет, и наскоро делала перевязку. Глядя на девушку, и мужики становились храбрее.
Афган прекрасную половину человечества не баловал и предоставлял ей очень суровые походные условия: в бараках — общежитиях на несколько человек и без воды (холодная вода в умывальниках); туалеты на улице; везде так и кишат болезни — гепатит, амебиаз, малярия, паратиф, брюшной тиф; да плюс — обстрелы городков, колонн, сбитые вертолеты с самолетами, где и женщины бывали пассажирами. Они тоже гибли на этой войне…
Постоянно утверждая, что ждут не дождутся окончания срока, женщины на деле не торопились обратно. (И в самом деле, что их там ждало хорошее?!) Многие оставались еще на два года и проводили в гарнизонах в общей сложности около четырех лет. Но и это было не пределом. А все оттого, что женщины стремились к передышке в жизни. И где? На войне — этой грязной и грубой работе, предназначенной исключительно для мужчин.
Война — запретное место для женщины, которое противоречит самому смыслу ее появления на свет и истинного предназначения. Но не будь женщин на войне — окончательно озверели бы мужики. Многие вдрызг бы спились, а у других злоба и тоска полностью залила бы сердца. А главное — больше было бы смертей.
На войне отношения между людьми становятся значительно проще и стремительней. На ограниченной территории армейских городков — тем более. Поэтому в Афгане женщин мужчины классифицировали по трем группам — «чекисток», «интернационалисток», «жен». Все остальное — внутренние качества и внешние данные: добрые—злые, худые—толстые, блондинки-шатенки — отходило на второй план. Для мужиков, дуреющих без женщин, главным критерием была доступность.
