– Никаких провалов, – пробормотала Блисс, пряча лицо у него на груди. – Здесь больше не будет никаких провалов!
– Спасибо тебе, – промолвил Себастьян, проводя по ее голове ободранными пальцами. – Спасибо тебе, Уильям. Спасибо тебе, Венера. Даже если ты считаешь, что я несу несчастье, ты чудесная женщина.
Она гордо вскинула голову и повела густо накрашенной бровью:
– Рада, что сумела помочь.
И тут раздалось рычание, мигом вернувшее их с небес на землю. Это Спайки, упираясь всеми четырьмя лапами, тянула Себастьяна за штанину.
Блисс со смехом оттолкнула собаку:
– Надо же, впервые в жизни она решила меня защитить, а не напугать до смерти! Отпусти его, Спайки! Он же хозяин Битера, забыла?
Собака как будто все поняла, тут же отпустила Себастьяна и уселась рядом. Однако блеск белых клыков недвусмысленно предупреждал, что не стоит выходить за границы дозволенного.
Блисс нахмурилась, разглядывая лохмотья, свисавшие у Себастьяна из рукава.
– Это же мой шарф, – воскликнула она, пытаясь расправить то, что осталось от некогда изящной кружевной вещицы, расшитой серебристыми лилиями. – Откуда он взялся?
– Наверное, из рыбы, – сказал Плато. – Шарф можно было запихать ей в рот. Наверняка Либерти нарочно выбрала в подарок именно ее – о чем тут же пожалела, – чтобы припугнуть Вика, обратив общее внимание на эту штуку.
– Я чувствовала, что угроза где-то рядом, – сообщила Венера, прикрывая глаза.
– Наверное, ты была права, – отвечал Себастьян. – Вот это оказалось завернуто в шарф. Если повезет, то еще можно будет ее проявить. – И он высоко поднял испачканную в земле кассету с 35-миллиметровой пленкой, которую для надежности удерживал все время падения у себя во рту.
С помощью специальных ночных линз и светофильтров им все же удалось восстановить испорченные снимки.
Блисс следила, как Себастьян раскладывает на своем столе пачку фотографий, но не могла не смотреть и на его спину в бурых от засохшей крови лохмотьях рубашки.
– Тебе нужно в больницу, – повторяла она постоянно все эти два часа с той минуты, как они покинули Пойнт. – Ты истечешь кровью.
– Я уже истек кровью. Остальное присохло. Ничего страшного. Лучше посмотри вот на это.
– Уильям! – взмолилась Блисс. – Может, хоть вы меня поддержите?
– Спасибо за помощь, Уильям, – отрезал Себастьян. – Теперь ты можешь вернуться к работе. Я вызову тебя, если понадобишься.
Уильям с виноватым видом пожал плечами и вышел из кабинета.
– Иди сюда и взгляни на снимки.
– Я отлично вижу все и отсюда. – Ей вовсе не хотелось рассматривать их вблизи.
– Нет, не видишь. Вот-вот приедет полиция и заберет фотографии вместе с пленкой. А я хочу, чтобы ты хорошенько их рассмотрела.
Блисс с неохотой подчинилась.
– Бедный мистер Ноуз. Надо же попасться так не к месту и не вовремя! Наверное, он подсмотрел что-то лишнее, верно?
– Да. – Похоже, Себастьян чувствовал такую же усталость и опустошенность, как и она. – Он застукал Вика в тот момент, когда тот наматывал нитки из твоего шарфа на колючую проволоку возле провала, и поплатился за это жизнью.
Блисс заставила себя присмотреться внимательнее. На одном снимке Вик наматывал серебристые нити на криво торчащую проволоку, на втором – он уставился прямо в объектив. Его лицо отвратительно кривилось от злобы.
– Может быть, Вик не собирался сталкивать мистера Ноуза с обрыва, а просто пытался отобрать камеру.
– Возможно… Но возможно, этот несчастный случай был таким же случайным, как тот, что сегодня едва не стоил мне жизни?
– Может быть. – Она потерла ладонями усталые глаза. – Но я ума не приложу, зачем он пошел на такое.
– Мы разберемся во всем. Вот, взгляни-ка сюда.
Присмотревшись к снимку, Блисс вскрикнула:
– Либерти! Я поначалу не заметила ее. Она выглядит такой испуганной.
– Пожалуй, ты права. И в руках у нее отнюдь не рождественский пудинг!
У Либерти в руках ясно был виден колокольчик – тот самый, любимый колокольчик тети Бланш! Кроме колокольчика, она сжимала в руке еще какой-то белый предмет.
– Я четко вижу колокольчик. А что еще у нее в руках?
Себастьян наклонял голову то так, то этак и даже вытащил из ящика стола большое увеличительное стекло.
