Несчастная женщина обернулась и оглядела пастбище. На соседнем выгоне прямо за ее домом виднелось еще одно красное пятно. Снова клевер. А вдруг дочь лежит раненая и беспомощная в траве? И Мередит снова побежала.
На середине выгона нога угодила в борозду, лодыжка подвернулась и Мередит упала, больно ударившись головой. В глазах потемнело, и на черном фоне заплясали яркие искры. Какое-то мгновение она не могла подняться, только судорожно ловила ртом воздух. А когда боль отпустила, поднялась на колени, оперлась о землю руками, встала и, покачиваясь, пошла вперед.
Острые колючки рвали одежду и кожу, когда перелезала через проволоку. Но Мередит не чувствовала боли. Вперед! Вперед! Но вот наконец и добралась до красного пятна. Клевер!
Мередит медленно оглядела поле: его до горизонта испещряли красные соцветия. Но что, если одно из этих пятен не клевер? Коровы были не единственной опасностью. В траве водились гремучие змеи. Вдруг Сэмми потеряла сознание и лежит незамеченная? Она может умереть…
Хит машинально повернул на Герефорд-лейн: он управлял машиной почти автоматически и думал, как бы поаккуратнее сообщить Мередит, что комиссия постановила уничтожить Голиафа. Она будет плакать. Черт! Удержаться бы самому! И конечно, будет протестовать. Этого он опасался больше всего, потому что какая-то его часть была готова стукнуть кулаком и послать комиссию к дьяволу — ведь Голиаф столько раз рисковал жизнью!
С другой стороны, в глубине души он прекрасно понимал, что это решение было единственно возможным. Он знал это с того самого момента, как увидел руку коммивояжера. Только недавно в «Новостях» показывали, как задержанный за хранение наркотиков человек подал иск на триста миллионов долларов за то, что, пока он находился в наручниках, его укусила полицейская собака. Значит, и из-за Голиафа округ может понести колоссальный ущерб.
Прямо впереди кто-то брел по дороге. Так далеко от города пешеходов почти не бывает. Подъехав ближе, Хит узнал миниатюрную фигуру и темные волосы. Мередит! Он ударил по тормозам и, заставив машину клюнуть носом, остановился прямо перед ней. Она не узнала его и ковыляла дальше. И Хит понял: что-то стряслось.
Мередит наконец сообразила, что рядом остановился автомобиль, заглянула в окно и, радостно вскрикнув, прильнула к дверце. Ее лицо было в грязи, и темные дорожки от слез сбегали вниз по щекам.
— Мерри, ради Бога?..
Хит посмотрел на нее и осекся. Один ее глаз был карим, как обычно, но другой — небесно-голубым. Господь Вседержитель! Хит проморгался, решив, что его ослепило солнце. Но глаз по-прежнему оставался голубым.
Голос Мередит звенел в ушах, но не доходил до сознания. Он был настолько поражен, что слушал, но ничего не понимал. Только во все глаза смотрел на нее. И тут заметил, что взъерошенная ветром грива темных волос будто съехала набок.
Его точно ударили под дых кулаком: эта женщина с их первой встречи носила темные контактные линзы и парик. И сейчас из-под темных локонов, которые он так любил, пробивались светлые волосы.
Что же еще в ней фальшивого?
Хит невольно посмотрел на ее грудь, которая всегда казалась немного полной для такой миниатюрной женщины. И кое-чего не увидел. Ветерок прижимал ткань к ее телу, и соски должны были образовывать на ее груди острые пики. Ничего. Это означало, что Мередит носила бюстгальтер на подкладке.
Шериф с горечью ощутил, что предан. Неделями медленно и неуклонно влюблялся в эту женщину, а оказалось, что она все время лгала. Но вот Мередит сказала нечто, пробившееся сквозь красный туман его гнева. Потерялась? Она говорит, что Сэмми потерялась?
— Что? — Его голос показался грубым, как наждачная шкурка. — О чем вы говорите?
Мередит ухватилась за край приспущенного стекла, ее пальцы побелели.
— Я не могу найти Сэмми! — выкрикнула она. — Ее нигде нет. Ни с Голиафом, нигде. Пропала по крайней мере час назад, а может быть, раньше. Последний раз я ее видела, когда она спала.
Сердце шерифа екнуло, а гнев улетучился, как воздух из лопнувшего шарика. Он сразу позабыл о внешности Мередит и обвел взглядом окрестности. Хотя до города было не больше нескольких миль, место здесь считалось небезопасным. Коровы, змеи, поля и леса, которые тянулись на несколько миль.
