Но Мур догнал его на полдороге к машине.
— Подождите, вы не назвали своего имени.
— Б этом нет необходимости. Разорвите все, что записали. О'кей? Будем считать, что ничего
не произошло.
— Я ему оставил место, чтобы выехать? — спросил у помощника Хит.
Мур кивнул, и по его насупленному лицу было ясно: он все еще не верит, что потерпевший уезжает.
— Людей не поймешь, — наконец произнес он. — Вроде их совсем раскусил, а они тебя удивляют. Ну и слава Богу. — Мур вынул из-под прищепки верхний лист и скомкал его в кулаке. — Хорошо, шериф, дело не выплывет. Дженни Роуз будет держать рот на замке.
Вопрос был в том, а как насчет самого Мура? Хита так и подмывало спросить. Даже предложить молодому полицейскому взятку. Но он быстро оставил эту мысль. Все должно быть по правилам. Он давал клятву блюсти закон — во всех случаях, а не только когда его это устраивало. В Орегоне существует закон о кусающихся собаках. Значит, о случившемся следует известить членов городской комиссии. Нельзя поступить иначе и сохранить уважение своих подчиненных.
— Все не так просто, Том. Ты это прекрасно знаешь, и я это прекрасно знаю.
— Н-да. Голиаф — великая собака. Чертовски обидно!
Хит удивился, услышав от помощника такие слова. Может быть, в Муре осталось что-то человеческое?
Том посмотрел на Мередит — женщина сгорбилась, оперлась локтями о колени и зарылась лицом в ладони.
— Полагаю, я здесь больше не нужен. Вернусь к работе. Сегодня творится бог знает что. — Он коснулся полей шляпы. — Приятного праздника, мэм.
Мередит так и не подняла головы. Но когда дверь за полицейским закрылась, воскликнула:
— Ах, Хит! Я так переживаю! Голиафу грозит опасность?
Она была настолько расстроена, что шериф не решился сказать все как есть.
— Вам не о чем беспокоиться, дорогая. Давайте не будем об этом сейчас, — вздохнул Хит. — Посмотрим, как обернутся дела. Слышите, Сэмми плачет. Надо ее успокоить.
Мередит подняла голову и укоряюще посмотрела на него.
— Сэмми расстроится еще сильнее, если с собакой что-то случится. Голиафа могут усыпить?
— В Орегоне собака может укусить всего один раз. На второй раз ее обычно уничтожают.
— Я чувствую, у вас есть какое-то «но».
Хит понял, что она не отстанет, пока не узнает всей правды.
— Учитывая дрессировку Голиафа, округ может решить, что лучше не рисковать и не предоставлять собаке второй возможности.
Лицо Мередит, и без того бледное, после этих слов стало белым как полотно.
— Значит, его убьют? Вот так просто? И вы позволите это сделать?
— Мерри, не я пишу законы, и решение принадлежит не мне.
— Тем лучше. Значит, не надо об этом докладывать.
Хит почувствовал, что на него наваливается невыносимая головная боль, и ущипнул себя за переносицу.
— Если бы все было так просто. К сожалению, это не так. Голиаф может представлять опасность, если выйдет из-под контроля. Первый укус — сигнал, и я не могу не обратить на это внимания.
Мередит вскочила с дивана и принялась расхаживать по комнате.
— Он не злой, и вы это знаете.
— Хорошо, если так. Но я, черт возьми, не уверен. Он укусил того человека. К счастью, несильно, но могло быть хуже. Я не могу закрыть на это глаза и притвориться, что ничего не случилось. Тот тип ничем его не спровоцировал. Ничем!
— Вы должны закрыть глаза. — И она так резко повернулась к Хиту, что у того возникло ощущение, что его вот-вот схватят за грудки.
Он невесело рассмеялся:
— Вот так раз! Еще недавно вы терпеть не могли Голиафа, а меня обвиняли в безответственности, потому что я не держал его на привязи.
Мередит закрыла лицо ладонями и разрыдалась, а когда он попытался ее утешить, оттолкнула его руки.
— Так нечестно! Собаки Дэна были настоящими монстрами. И мне потребовалось время, чтобы о них забыть.
Хит понятия не имел, кто такой Дэн, но не успел спросить, потому что Мередит сбивчиво, взахлеб продолжила:
— Признаюсь, вначале я боялась Голиафа. Но теперь поняла, какой он замечательный пес. — Она опустила ладони и посмотрела на Хита заплаканными глазами. — Неужели вы не понимаете? Это моя вина. Я знала, как он защищал Сэмми. Лаял каждый раз, когда считал, что ей грозила опасность. Как смотрел на нее и грустнел, если она чего-то боялась. Голиаф ее очень любит!
