Ее глаза наполнили слезы. Боже, помоги мне! Я не справлюсь с этим одна. Молитва звучала в ее истерзанной душе, вслух же Мередит не произнесла ни единого слова. Быть может, она выдавала желаемое за действительное, но искренне надеялась, что и в этом состоянии девочка слышит ее.
Зазвонил телефон. Его настойчивые сигналы полетели по притихшему дому, и казалось, что они никогда не прекратятся. Мередит не шелохнулась. После переезда в Орегон по вечерам звонили только коммивояжеры.
Звонки наконец умолкли. Потом возобновились снова. У Мередит перехватило дыхание. А что, если это звонит Мастерс? Узнав, что шериф живет по соседству, она все время изводила себя, представляя страшные ситуации, каждая из которых начиналась с «а что, если?..». А что, если на нее пришел «Эй-пи-би» . Что, если шериф, каким-то образом опознал ее? Что, если сейчас он появится на крыльце с ордером на арест? Недаром же, проезжая мимо на «бронко», он всегда притормаживает, словно пытается рассмотреть их? Конечно, все копы по натуре подозрительны, и в этом нет ничего плохого, если человеку, к которому присматривается полицейский, нечего скрывать или не надо скрываться.
Боже, как она устала! Страшно, невыносимо устала. Слишком устала, чтобы о соседе-шерифе тревожиться. Вот объявится с ордером у дверей, тогда она и будет волноваться.
Мередит коснулась подбородком макушки дочери и медленно оглядела комнату. Она не пожалела денег, чтобы ее отделать — хотела создать сказочный мир, в котором бы Сэмми почувствовала, как любима и что не надо ничего бояться. Абажур в виде клоуна пропускал свет, создававший причудливый золотистый узор. У розовой стены стоял сундучок для игрушек в виде песочного торта с клубникой и изображением Микки-Мауса. Несколько полок с детскими книгами, в основном сказками и собраниями фантастических стихов для малышей.
Бархат и кружево. Фантазии маленькой девочки и замки на песке. Сказочная фея и волшебная палочка. Не так давно Мередит и сама упорно цеплялась за это — или по крайней мере за взрослую версию детских мечтаний о том, что добро побеждает зло, что отважные герои существуют и что все будет хорошо. Надо только верить.
Не отводя взгляда от ярко освещенных окон Мередит Кэньон, Он отпустил кнопку переносного телефона и прервал вызов на середине звонка. Почему, черт побери, никто не отвечает? Хит сразу отбросил мысль, что в доме установлен определитель номеров и женщина попросту не желает с ним разговаривать.
Голиаф воспользовался ситуацией, встал на задние лапы и громко заскреб когтями по подоконнику. Хит взял пса за ошейник и заставил опуститься на пол.
— Ты когда-нибудь прекратишь? Я не позволю тебе выйти на улицу. Ложись!
Ротвейлер заскулил и начал бегать кругами, тыкаясь Хиту в ноги.
— Нет! — твердо повторил шериф. — Только и ждешь, чтобы прямиком рвануть к той маленькой девочке. Думаешь, я не понимаю? Ложись и спи!
Пес понурился и отправился прочь. Хит швырнул телефон на диван. Если дама не желает отвечать на его звонки, то есть занятия и поинтереснее. Да, а что он собирался ей сказать? Что Голиаф замечательный пес, надо только поближе с ним познакомиться?
Испытывая отвращение к самому себе, Хит пересек гостиную, с размаху хлопнулся в потертое откидывающееся кресло и рывком поднял подставку для ног. Так и не тронутое пиво стояло рядом на столике, и от него запотел серебряный поднос. Хит потянулся к пульту и нажал на кнопку телеканала «Полиция».
«Да, в жизни встречаются загадки всегда труднее, чем в детективных фильмах, — мрачно подумал он. — И Мередит Кэньон не составляет исключения». Что-то в этой женщине беспокоило шерифа, хотя он и не мог понять, что именно. Только чувствовал: существовало нечто еще, другое, кроме того, что было видно с первого взгляда. И Хит, не переставая, думал о соседке. Может быть, он где-то ее видел? Неужели дело только в этом?
Возникло слабое подозрение: не в розыске ли таинственная леди? Обычно, если, знакомясь, Хит испытывал навязчивое чувство, что где-то этих людей уже видел, значит, их портреты передавали по полицейской связи.
